Таллиннский переход - Игорь Львович Бунич

достает своей артиллерией. Бороться с прорвавшимися на Вирмси батареями нецелесообразно. Вся огневая мощь флота нужна для сдерживания немецкого наступления на город, чтобы продержаться до получения приказа на эвакуацию.

Пантелеев пошел отдавать соответствующие распоряжения, а Трибуц остался на палубе, глядя, как по гавани и по рейду засновали, подобно водяным жукам в пруду, катера-дымзавесчики, находившиеся почему-то в подчинении у начальника боевой подготовки флота, капитана 1-го ранга Кудрявцева, а потому вечно запаздывающие с постановкой завес. Но вот за катерами выросло густое плотное облако, окутывающее рейд, скрывая, как в шапке-невидимке, мечущиеся по рейду корабли. Еще раз взглянув на то место, где за плотной пеленой дымзавесы еще угадывался силуэт «Кирова», Трибуц спустился вниз. В салоне по лицу Пантелеева он сразу понял, что за те короткие минуты, что они не виделись, произошло еще что-то важное. Весьма важное. И не ошибся. Пришел ответ от главкома Северо-западным направлением маршала Ворошилова. Текст расшифровывался и готовился к докладу с минуты на минуту.

25 августа 1941, 06:10

Адмирал Трибуц облегченно вздохнул. Наконец-то! Слава Богу! В детстве его мать — простая, добрая женщина, жена петербургского околоточного, всегда учила его: коль Бог помогает, повернись к образам и три раза широко перекрестись, чтобы не сглазить. Но образов в салоне «Пиккера» не было. На переборках висели портреты Сталина и Жданова, но желание три раза перекреститься от того, что пришел, наконец, долгожданный приказ, который все поставит на свои места, давно забытой волной охватило адмирала. Флаг придется поднять на «Кирове». Конечно, немцы сделают все, чтобы не упустить крейсер, но и мы примем меры, чтобы этого у них не получилось. Главное — выскочить из этой проклятой мышеловки, а там — будь, что будет.

Приказав Пантелееву собрать к десяти часам утра совещание всех командующих соединениями, флагманских специалистов, начальников служб, а также генерала Николаева с его начальником штаба, Трибуц буквально вырвал кожаную папку из рук начальника спецсвязи и жадно пробежал глазами текст. Видимо, не поверив своим глазам, он прочел его вторично, чувствуя, как холодная испарина, охватив голову, бежит куда-то вниз по спине, груди и животу. Ему хотелось завыть, закричать, но он не мог себе позволить даже стона, даже мимического недовольства. Огромными усилиями воли сохранив видимую невозмутимость, он протянул телеграмму Пантелееву. Начальник штаба взял телеграмму, видя уже по напряженному лицу командующего, что не прочтет в ней ничего хорошего:

«Военному совету КБФ. Главком Северо-западного направления считает эвакуацию флота и гарнизона Таллинна преждевременной, поскольку средства обороны города далеко не исчерпаны. Для укрепления положения на вашем участке фронта вам приказано:

1. Посредством высадки тактического десанта в ночь на 27 августа нанести удар во фланг и тыл войск противника, наступающих на Таллинн, с Виртсу на Пярну-Мярьямаа и из Хаапсалу на Нисси, расширив тем самым периметр обороны и обезопасив гавани от обстрелов артиллерии противника.

2. Посредством высадки тактического десанта выбить противника с полуострова Вирмси, отрезать его от основной группировки и уничтожить, используя в качестве поддержки артиллерийский огонь «Кирова» и батарей острова Аэгна.

Исполнение донести.

Военный совет Северо-западного направления.

Передана 25.08.1941 г. в 05:35. Принята 25.08.1941 г. в 05:42»...

Пантелеев молчал, ожидая, что скажет Трибуц.

- «Собрать Военный совет, - приказал командующий. - Вызвать ко мне коменданта Береговой обороны островов, генерала Елисеева. Совещание назначим на 8 часов ровно. Я буду у себя».

Адмирал встал и вышел из салона. В каюте, достав бланк радиограммы спецсвязи, Трибуц быстро написал:

«Наркому ВМФ адмиралу Кузнецову. Положение безнадёжно. Промедление приведёт к гибели всего флота и гарнизона, а также к падению Ленинграда. Добейтесь разрешения на эвакуацию не позднее завтрашнего утра.

Трибуц».

Зашифровав радиограмму своим личным шифром, адмирал передал ее дежурному по связи и вышел на палубу «Пиккера».

Клочья дымзавесы еще окутывали рейд. Противник вел редкий огонь. То в одной, то в другой части рейда медленно оседали столбы воды. Корабли яростно отстреливались, пытаясь нащупать батареи противника. Адмирал взглянул на «Киров». В клочьях дымзавесы, окутанный стелющимся по рейду черным дымом, крейсер величественно вёл огонь из башен главного калибра по берегу. Неожиданно Трибуцу показалось, что корабль замедлил ход, а затем и остановился, прекратив огонь.

25 августа 1941, 06:35

Капитан 2-го ранга Сухоруков, с тревогой посмотрев в небо, перебросил рукоятки машинных телеграфов на «стоп». Пронзительные свистки боцманских дудок очистили палубу крейсера. Наверх вышел караул старшин с винтовками с примкнутыми штыками. К борту крейсера медленно подходил пограничный катер, на палубе которого стояли автоматчики из личной охраны адмирала Трибуца. Катер доставил на крейсер золото и ценности Эстонского банка. Еще утром военком крейсера Балашев инструктировал специально отобранных матросов: «Придет катер, и все надо выгрузить быстро. Правительственное задание, отвечаем головой. Противник может пронюхать, попытается устроить кораблю ловушку, пустить нас на дно, а потом послать водолазов и завладеть добром. Стало быть, нужна бдительность и еще раз бдительность...»

Для золота выбрали наиболее надежное помещение в недрах корабля, перекрыли доступ туда воды и пара. Командир БЧ-5 лично проверил помещение и запер его на ключ.

Живая цепочка матросов протянулась от трапа левого борта до указанного помещения. Маленький полный человек в макинтоше и широкополой шляпе суетился вокруг матросов: «Осторожнее, товарищи. Не дергайте мешочки, а то рассыпется».

Мешки, наполненные денежными знаками и ценными бумагами, и совсем маленькие мешочки с золотыми монетами передавались из рук в руки по цепочке от трапа и до самого хранилища в носовой части крейсера. Капитан 2-го ранга Сухоруков, стоя на крыле мостика, нервничал, с тревогой поглядывая на небо и на рейд, где свечи от немецких снарядов стали гораздо больше. Видимо, немцы за ночь подтянули к Таллинну тяжелую артиллерию, судя по свечам, — не менее шестидюймовок. Неужели нельзя было ночью провести эту погрузку? Ночью, видите ли, было опасно везти через город такие большие ценности. По ночным улицам бродят банды националистов, а то и просто уголовников. Далеко внизу дымил верный буксир С-105 — поводырь крейсера. Корабль сильно сносило прибрежным течением, и Сухоруков приказал отдать правый якорь. «Киров» загрохотал якорь-цепью, вибрируя от работающих вхолостую машин. А погрузке, казалось, не будет конца. Передаваемые из рук в руки, по палубе плыли холщовые мешки различных размеров, железные и деревянные ящики, какие-то шкатулки. Внутреннее радио надрывалось чьим-то охрипшим голосом, желавшим знать, почему крейсер прекратил огонь.

25 августа 1941, 06:55