Спецназ нагваля. К новым орбитам! - Владимир Долохов

Новый комплекс Бо «Я». Ребята, это обалдеть! Да, он сложный, но в этом и азарт (а слабо2?)! И обалденный пер! В закрутке встать набок, а потом вверх – вот где зарыт восторг! А «березка» с веревочкой в ногах, и потом коленка в глаз – и так удобно! Как будто там всю жизнь стояла!

И вот тут меня начало вырубать. Кричал себе: «Не смей! Борись до последнего!» Но голос Бороды звучал все тише и перерос просто в гул. Я летел, причем долго. Выбросило меня в комнату, очевидно, только что построенного дома – голые стены, провод для лампы, из окна вид на МГУ. (Это я уже потом понял, что это мое намерение воплощается.) Кто-то позвал: «Маратик, вставай!» – и что-то про Самадхи. Это Па. Пытаюсь встать, тело не слушается, не мое.

Бо, большая просьба! Не бросай этот комплекс, он потрясающий! Может, сделать два варианта: один адаптированный, попроще, и один для продвинутых?

Последний день йоги – и никакого расколбаса. Нежность и тягучесть. Странная она, эта йога… Всегда разная и живет своей жизнью, а мы только с удивлением радуемся ее безграничным оттенкам.

Холотроп. Сложно описывать. Кундалини – атомная бомба. Взрыв, который у меня через боль безумного крика смывал все, что мне мешает жить. Это бешеная скачка с широко закрытыми глазами от своих комплексов и блоков, болячек и негатива. Я изрыгал свою боль для рождения нового человека. Спасибо, Амина и Золотая. Я родился.

Это маленькая часть того, что пока распаковалось… Еще писать и писать о зикрах, о людях, о фесте.

Йога – неизведанная для меня «страна». И я еще не знаю, ступит ли мое любимое тело когда-нибудь туда.

Что такое Самадхи у йогов? Простите – не знаю. Но «посещая» йогу, я испытывала невероятное блаженство, которое перетекало из клеточки в клеточку, наполняло щенячьим восторгом и безграничной любовью. Это Самадхи?

Холотроп. К счастью, с этой «страной» я знакома. Думала, что изведала. Думала (вся такая в белом), что проорала все. Фиг вам! Не тут-то было. Орала! Ох, как орала! Даже не как одиннадцатилетняя школьница, а больше как зверь.

Последний холотроп. Планировалось участие. Но… Прозвучала команда «сидеть» – и опять я в роли наблюдателя.

Это надо было увидеть. Это надо было испытать.

Я увидела то, что видит Бог-Богиня. Я испытала то, что испытывает Бог-Богиня.

Дети карабкаются на высокую гору. С болью, с раздирающей душу болью, они ползут на высоту, цепляясь обессиленными руками за острые камни, вгрызаясь зубами, когда не остается сил. Тело истерзано долгой дорогой, кровоточат ободранные руки и ноги. Но они ползут. Боль вырывается криком, звериным рыком, слезами, рыданиями. Она вливается потоком в мое сердце. Голос Бога-Богини: «Как же я вас люблю!» А из глаз текут слезы гордости и радости за своих детей.

Тело само поднимается на ноги, руки раскидываются, как крылья. За спиной встают ангелы-наставники. Такого потока любви я еще не испытывала. Любовь матери – Богини – к своим детям. Она лилась не только через сердце. Все тело вибрировало и отдавало.

Крики затихают, и зал превращается в колыбель, а ангелы покачивают ее, убаюкивая и успокаивая детей Бога-Богини. Или Богов и Богинь?

Код Вечности – Любовь!

Йога. Утро понедельника. Уже нет Тантры, некому описывать… Папа сказал: «Растворение». Спасибо, я бы еще долго искала слова. «Сурья» – и нет привычного жара, сердце не взрывается, позвоночник не горит. Наверное, я устала… Но почему так хорошо? Просто ласково и нежно, все перетекает и плавится… И следить уже нечем – нет тела, которое по частям растворилось в пространстве, как расплавился в последних кадрах терминатор в огненной лаве. И только одно ощущение нежности и ласки. Все-все – лишь эта нежность. Я – новорожденный младенец, и вокруг меня лишь тепло и безграничная любовь материнского тела, рук, взгляда. Мать, которая хочет отдать этому малышу все, что у нее есть, и в то же время обнимает нежно-нежно, боясь раздавить, причинить вред. В то же время она сама – эта нежность, снежинка в огромном снежном поле…

Я стала серебристым воздушным шаром, наполненным гелием. Он болтается между «тут» и «там», греясь в лучиках солнца, а тело привязано на веревочке снизу, гармонично удерживая его от того, чтобы улететь и не вернуться, но и не затягивая вниз.

Мой третий Звенигород… Как будто возвращаешься на некий таинственный остров с материка. Остров, где останавливается время, возникают видения, меняется течение жизни. Остров, вокруг которого вращаются миры. Остров, где замирает Вечность.

Впервые я приехала сюда год назад. Год, за который так много всего взорвалось и рассеялось, возникло и рассеялось вновь, что кажется, он равносилен целой эпохе.

Каждый фестиваль имеет свой собственный запах и цвет, свой неповторимый образ и код. Когда потом накатывают воспоминания, то исчезают многие события, лица, подробности, но возникший код дает выход упакованным состояниям и возможность нырнуть в них вновь…

Папин гениальный код прошедшего звенигородского фестиваля – «жахаем всем предыдущим». Все полученные ранее, неповторимые, непередаваемые состояния соединились в Одно, как в огромную сверкающую каплю. Она застывает, превращаясь в драгоценный кристалл, играющий множеством граней. Неожиданно он рассыпается на сотни мелких осколков разной формы, цвета, размера, сверкающих в солнечных лучах. Постепенно они становятся мягкими и текучими, как капельки ртути, и вновь сливаются в единое целое – сверкающее зеркало, отражающее все предыдущее, усиливая, словно линза.

День первый. Йога. Комплекс «Здравствуй, Самадхи!» Делаю впервые. Совершенно новая энергетика по сравнению с зимним фестивалем. Нет больше сносящего с коврика потока. Все тонко, все внутри. Скрутки рук. В середину стоп начинают колоть тоненькие иголочки. Сначала так нежно-нежно, легонько-легонько… Но вот уже по всем стопам – тык, тык, тык! Потом иголки сменяются горячими гвоздиками – и вот все тело уже словно прошито огненными нитями. Появляются тончайшие вибрации, как колыхание огня – и вот уже все тело пронизано тонюсенькими проводами, идущими от позвоночника, что горит белой огненной дугой. После йоги ощущение газированных стоп. Они как будто наполнены тончайшими пузырьками, танцующими, лопающимися, играющими.

Первый вопрос блондинки: «Почему, когда я кручу ручками, поток бьет в ножки?» (Папа)