Дети подземелья - Дикон Шерола

Мысли об Адмиралтейской неприятным эхом отозвались в груди Лескова. Почему все так получилось? Как «костяные» вообще могли попасть на станцию. Эрик Фостер?

В памяти возникло красивое лицо этого американца, запуганного и заискивающего. Неужели этот тип все-таки что-то успел сделать, чтобы чертовы вараны безо всяких проблем проникли на станцию? Неужели Альберт ошибся, считывая его энергетику? Обычно Вайнштейн очень уверенно отзывался по поводу своих способностей, но ведь даже мастера своего дела не застрахованы от ошибки.

Дмитрий решил поговорить об этом с Альбертом. Возможно, ученый будет юлить, желая скрыть собственную ошибку, но почему-то Лескову казалось, что врач скажет правду. Вайнштейн никогда не лгал ему прежде, напротив, рассказывал даже больше необходимого. Альберт вообще казался Дмитрию каким-то идеальным человеком: он был искренним, отзывчивым, добрым и при этом не был наивным дураком. Да, иногда Альберт был довольно болтлив, но врач всегда знал, когда нужно промолчать или «не заметить» какую-то неловкую ситуацию. Да, Вайнштейн любил пожаловаться на загруженность, но никогда не отлынивал от своих обязанностей. Казалось, немного поныв, ему становилось легче, и он с новыми силами брался за работу. Так неужели этот практически идеальный человек мог из-за своей ошибки загубить целую станцию?

Как-то раз Дима пошутил по поводу характера Альберта, мол, он слишком порядочный для этого мира, на что Вайнштейн, смущенно улыбнувшись, ответил:

— Я — «энергетик», Дим. То, что вы называете муками совести, для меня является адом наяву. Я слишком хорошо чувствую чужие эмоции, их отчаяние и страх, поэтому попросту не могу нарочно кому-то делать плохо. Если честно, мне даже жаль, что все на этой планете не чувствуют эмоции других. Представь себе, если бы, например, мошенник, вместо того, чтобы чувствовать радость, обманув человека, ежедневно испытывал бы его отчаяние, страх перед будущим, а то и вовсе желание покончить с собой. Согласись, подлецов было бы в разы меньше.

Наверное, именно поэтому Альберт так сильно недолюбливал Бранна. Он видел перед собой расчетливого монстра, который с легкостью прогуливался по трупам до своей цели. И, быть может, именно поэтому Вайнштейн воспринял Лескова более снисходительно, как ученика, который попал не к тому учителю. Альберт не укорял его за прошлое, но не спускал ему ложь и жестокость в настоящем. Так что же будет с этим безупречным человеком, если выяснится, что это он погубил целую станцию?

От этой мысли Дмитрию сделалось не по себе. Ему хотелось верить, что в данном случае Альберт не при чем. В противном случае Вайнштейн попросту сломается.

Было около шести часов утра, когда в палату Лескова заглянул тот самый врач, разговор с которым мог повлечь за собой немало сложностей. Заметив по светящимся в темноте глазам, что Дмитрий не спит, Альберт несколько удивился.

— Поражаюсь я некоторым людям, — с улыбкой произнес он, проходя в комнату и включая свет. — В то время как одни спали всего полтора часа из-за работы, те, кто могли спать всю ночь, почему-то хлопают глазами.

В руке Вайнштейна дымилась чашка крепкого черного кофе. Врач присел на стул подле кровати раненого и сделал глоток.

— Ну как ты? Обезболивающее колоть будем или потерпишь? В идеале второе, так как лекарств крайне мало.

— Значит, потерплю, — отозвался Лесков. — Что, как в старые добрые времена: пять спокойных минут на чашку кофе у меня в палате?

— В комнате отдыха находиться невозможно. Во-первых, там все спят, сидя прямо за столом. Во-вторых, каждые две минуты кто-то врывается и требует меня обратно в операционную. Боже мой, такого количества изуродованных тел я в жизни не видел. Еще непонятно, что будет с выжившими. В слюне варана содержится страшное количество микробов. Так что я боюсь представить, сколько еще лекарств потребуется на восстановление.

— Ничего неизвестно о том, как эти твари попали на Адмиралтейскую? — Дмитрий решил не откладывать неприятный разговор в долгий ящик. — Я опасаюсь, как бы это не произошло из-за наемника.

— Наемник тут не при чем, — ответил Альберт. — Я проверял его энергетику, когда он отрубился. Его задача заключалась в том, чтобы убрать тебя.

— Я тоже думал, что вряд ли наемник будет делать то, за что ему не заплатили. Но мало ли. Вдруг мы… ошиблись?

— Тут нельзя ошибиться. Если бы «теневой» укрыл от нас свою энергетику, тогда еще можно было что-то заподозрить. Но он, видимо, не знал, что с тобой буду я. И поэтому нам повезло. Я вот все думаю о том, что Совет Тринадцати наверняка ведь вызывал Бранна к себе, чтобы навести о тебе справки. Странно, что он…

— Не рассказал о тебе? — Дима усмехнулся. — Меня тоже это несколько озадачило. Впрочем, зная Бранна, он мог специально умолчать об этом нюансе. В конце концов относительно недавно именно Призрак вогнал ему пулю в грудь. А Киву злопамятный.

Вайшнтейн усмехнулся в ответ.

— На него это похоже, — произнес он, отпив еще немного кофе. — А что касается проникновения «костяных» на станцию, уже есть одна версия. — Что за версия?

— Человеческий фактор.

— Ты имеешь ввиду халатность? — недоверчиво переспросил Дмитрий.

— Помнишь, когда Призрак появился на Адмиралтейской, главы станции побоялись теракта, поэтому начали эвакуировать людей. Были открыты все выходы, чтобы поскорее отправить людей на поверхность. В том числе и связующие тоннели, а так же канализационные и вентиляционные системы. В результате один канализационный тоннель забыли закрыть. Твари появились как раз в «гражданской зоне», они были мокрыми и воняли. Впрочем, может, они всегда так воняют, но сам факт…

— Как можно было забыть закрыть? — Лесков почувствовал, как его охватывает бессильная ярость.

— Бывает и такое, Дима, — Альберт устало вздохнул. — Если виновник случившегося погиб, то с него уже нечего спросить. Если же жив, страшнее наказания уже не придумаешь. Пытались еще свалить на наемника, но в той зоне, откуда пришли «костяные», Фостер не появлялся. Поэтому остается только человеческий фактор.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Дмитрий пытался переварить услышанное, а Альберт медленно потягивал кофе, уткнувшись взглядом куда-то в пол. После бессонной ночи он выглядел изможденным. Казалось, он даже постарел на несколько лет. Длинные черные волосы слипшимися прядями падали на лицо, под глазами залегли темные круги. На обычно гладко выбритом подбородке тенью проступила щетина.

Впрочем, Лесков выглядел не лучше. Эта война за один месяц истрепала их настолько, что они стали лишь призраками своей прошлой жизни. Как-то Альберт пожаловался Диме, что прежде у него была одна операция в неделю и четыре консультации. Все остальное время он отдыхал, путешествовал и изучал иностранные языки. А сейчас он работал сутками напролет за кусок хлеба и глоток кофе.

Но вот Дмитрий наконец прервал это тяжелое молчание.

— Я хотел сказать тебе спасибо.