Все мы только гости - Евгения Горская

Идти на поминки не хотелось, она практически никого не знала из толпившихся здесь людей, но Томка вцепилась в нее намертво. Находиться рядом с Сергеем Тамара не осмелилась, все-таки он лицо официальное, а она ему пока еще никто, но быть около него ей очень хотелось.

На поминках тоже лучше всех говорил Овсянников, и Лина снова заплакала.

– Николай Иваныч тебе все имущество оставил, – прошептала Тамара. Она все время шептала, хотя гул голосов за столом давно обрел громкость нормального разговора.

– Что?

– Николай Иваныч завещание оставил. Все имущество тебе завещал. И дом, и участок. Между прочим, это неплохие деньги.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. У Сережи нотариус знакомый. Он сказал.

– Паша, – Лина дернула за руку сидевшего с другой стороны Тропинина. – Пойдем отсюда.

Запасной ключ от дома Николая Ивановича висел в сарае, Лина сразу его нашла, но его можно было и не искать, потому что дверь оказалась не заперта, и это еще раз напомнило о том, что хозяина больше нет. Николай Иванович никогда не оставлял дом незапертым. И бабушку ругал, та часто уходила, не запирая дверь.

Компьютера нигде не было. Лина тщательно и методично обходила комнаты, открывая дверцы шкафов, комодов.

– Ты что ищешь? – Павел следовал за ней по пятам.

– Не знаю.

– Подожди. – Он обнял ее, крепко прижав к себе. – Ты сомневаешься в… сердечном приступе?

– Не знаю. – Лина быстро погладила его по щеке и высвободилась.

Диктофон она нашла в кухне на полке между коробками с чаем. Коробок было много, Николай Иванович чай любил и денег на него не жалел. Здесь же аккуратным рядом стояли чайные чашки с блюдцами. Чашки были промыты плохо, по-мужски. Лина вспомнила, как бабушка, приходя к Николаю Ивановичу, начинала мыть посуду, ворчала, показывая давнему другу, что тарелки необходимо мыть с обеих сторон.

Батарейка села, зарядку Павел нашел в одной из тумбочек вместе с другими зарядными устройствами.

Слушать запись они почему-то сели на пол.

– Заходи, Сережа. – Голос послышался не слишком громкий, но узнаваемый, диктофон у Николая Ивановича был дорогой, мощный.

– Я тебя ждал.

– Знаю.

Тропинин быстро поднялся, запер входную дверь, сделал звук совсем тихим.

После выстрелов еще слышался какой-то шум, а потом наступила тишина.

– Нужно сделать копию и идти в полицию. – Лина уткнулась ему в грудь, и Павел обнял ее одной рукой.

– Обязательно. Только не здесь. Если он огнестрельное ранение смог за сердечный приступ выдать, в здешней полиции нам делать нечего. У меня друг подполковник МВД, приедем в Москву, пойдем к нему.

Павел сунул диктофон в карман и обнял Лину обеими руками.

– Линочка! – ахнула Антонина Ивановна. – Приехала! Что же не позвонила, я бы тебя встретила.

– Я не одна. С мужем. – Лина потопала ногами, стряхивая снег, шагнула через порог, поцеловала бабушкину подругу.

– Помирилась с мужем? Ну и хорошо. Проходи, раздевайся, – засуетилась старушка.

– Не помирилась. – Скинув пуховик, Лина огляделась. – Снова вышла замуж. Вы моего нового мужа видели, он со мной на похоронах Николая Ивановича был.

– На похоронах нам и поговорить-то толком не удалось. Садись, Линочка. Обедать будешь? У меня борщ хороший получился.

– Нет, спасибо. Приходите к нам Новый год встречать. Приходите, Антонина Ивановна, – пригласила Лина. При бабушке та всегда встречала Новый год в доме подруги.

– Лучше вы ко мне приходите. Я еды много наготовила, как чувствовала.

– Спасибо, – сразу согласилась Лина. – Обязательно придем. Что это у вас?

В обычно безупречно аккуратной кухне Антонины Ивановны высились сложенные в углу разномастные коробки.

– А… – Хозяйка оглядела неприглядную пирамиду. – Книги это. У нас ведь новый мэр. Такой дурак, не приведи господи. Библиотеку закрыл, нерентабельная. Я теперь пенсионерка, Линочка. Ну я-то ладно, мне давно на пенсию пора, а девочек моих жалко. С работой у нас плохо, сама понимаешь. Овсянников собирался в библиотеке компьютеры поставить, молодежь привлечь, а этот взял и закрыл. А книги на помойку. Я, что смогла, раздала, только неохотно книги берут, особенно если не детективы и не фантастика. Вот к себе привезла. Не могу я книги выбросить.

– Понимаю, – кивнула Лина.

– У нас после Овсянникова вообще все изменилось. Его в убийстве Николая обвинили, ты знаешь?

– Да.

– Господи, кто бы мог подумать, что он на такое способен! Овсянникова посадили, и все пошло наперекосяк. На заводе опять невыплаты зарплат, дороги снегом завалены, никто не чистит. А Тамарка Ропкина за него замуж вышла, когда он уже сидел. Оно и понятно, деньги у него немаленькие, и наверняка помимо официальных счетов припрятано столько, что я и вообразить не в состоянии. А оба дома стоят заколоченные, и новый, и материн. Тома здесь совсем не появляется. Знаешь, Лина, я думаю, его подержат-подержат и выпустят, и всплывет он где-нибудь в другом месте.

– Антонина Ивановна, – взмолилась Лина. – Ну его к черту. Я не могу больше о нем слышать.

– И правда, Линочка, бог с ним. Знаешь, власти приходят и уходят, а мы остаемся. И это наш город.

Домой Лина возвращалась уже в сумерках. Зима, такая ненавистная в Москве, здесь казалась сказочной. Искрился снег, поскрипывал под ногами, разноцветными огнями светились в окнах елки. Уходил год, принесший горе и радость, разочарования и надежды.