Русская Никита - Эльвира Барякина

Он отшатнулся от ее слов, как от удара.

— Я не Белая Дева, потому что я умираю, — вновь повторила она. — В пророчестве сказано, что Дева станет помогать тебе в твоих делах. Но я ничего не смогу сделать, потому что завтра меня уже не будет. Ты нашел не ту, которую искал… А это может означать только одно: либо твоя книга лжет, и «Vade mecum» — просто запись бреда какого-то средневекового безумца, либо ты не тот, за кого себя принимаешь. Ведь зверь не мог ошибиться в выборе Белой Девы, не так ли? И тебе придется с этим смириться.

Произнеся это, Мэг вновь закрыла глаза. Силы окончательно оставили ее, и она уже не слышала, как медленно, очень медленно из ее комнаты вышел сгорбленный, как бы перебитый пополам старик.

* * *

Высокая женщина с коротко постриженными светлыми волосами шла по больничному коридору. В руках она несла черное пальто и небольшой кожаный чемоданчик.

На лестнице она встретилась с молодой веснушчатой докторшей.

— Ну что, покидаете нас?

Женщина кивнула.

— Да. Спасибо вам за все.

Докторша покосилась на ее ношу. Теперь чемоданчик был гораздо легче, чем раньше: значительная часть его содержимого перекочевало в ее карманы.

— Волков на сто процентов уверен, что я умерла? — спросила ее бывшая пациентка.

Докторша кивнула.

— Да. Во-первых, он постоянно отслеживал течение вашей «болезни», и видел, что вам все «хуже и хуже». А потом он же постоянно консультировался со мной как с лечащим врачом… Так что ему и в голову не могло прийти, что вы всего лишь симулировали сепсис.

— Волков видел мой «труп»?

— Видел. Он вернулся к вам в палату где-то полвосьмого. Под воздействием эфира вы выглядели совершенно как мертвая. Так что ваша идея насчет этого была очень удачна.

Женщина сдержанно улыбнулась.

— Хорошо. Ну и как он отнесся к моей безвременной кончине?

— По-моему, для него это было ударом… Он ушел, так ничего и не сказав.

— Понятно…

При этих словах женщина едва заметно вздохнула, как будто ей было кого-то или чего-то жаль, но докторша ничего не заметила.

— Будет лучше, если вы выйдете из больницы через запасной выход, напомнила она. — Не надо, чтобы вас кто-либо видел. А то мало ли что…

Женщина кивнула.

— Да, конечно… Спасибо вам за все. Ну… Всего хорошего!

— Всего хорошего.

Они пожали друг другу руки, и женщина поспешила вниз.

* * *

Желтое такси ждало ее за больничной оградой.

Надев черные очки, Мэг быстро прошла по подъездной аллее и села в машину. Игорь, сидевший на заднем сиденье, коснулся плеча водителя.

— Давай на вокзал!

И тут же, повернувшись к Мэг, крепко обнял ее.

— Боже, как я по тебе соскучился!

Она втягивала ноздрями его запах.

— Я тоже, я тоже… Ты даже не представляешь, как!

За окошком проносились утренние весенние улицы, и на душе Мэг было празднично.

— Так что же случилось с Волковым? Объясни, ради бога! — проговорил Игорь, глядя ей в глаза. — Ты написала в своей записке, что мы уедем, и что он никогда больше не будет преследовать нас…

Мэг кивнула.

— Именно так. Его называли дьяволом, да ведь? А дьявола нельзя убить. Его можно только загнать обратно в преисподнюю, туда, откуда он пришел. И я обеспечила ему такой ад, что он никогда из него не выберется.

— Каким это образом?!

— Понимаешь, в свое время Волков нашел одну средневековую книгу с пророчествами о приходе в мир посланца сатаны, зверя. И он уверовал в то, что он-то как раз и является этим зверем. И с тех пор вся его жизнь была построена по этой книге. Все, о чем в ней говорилось, так или иначе сбывалось. Сначала я испугалась, а потом мне в голову пришла одна мысль: а что есть пророчество? Это наши поступки, которые в точности соответствуют чьим-то словам, или же это мы, прочитав чьи-то слова, начинаем поступать так, как написано в предсказании? Но как бы там ни было, и кем бы Волков на самом деле не являлся, я запустила ему в голову вирус: его пророчество перестало соответствовать действительности, и теперь он не знает, что ему делать.

Я сказала ему, что перерезала себе вены. И действительно сделала это где-то за пять минут до его приезда. Так что одновременно я убедила его в серьезности своих намерений и свела собственный риск к минимуму. А когда меня отвезли в больницу, я договорилась с главным врачом, что она поможет мне инсценировать мою смерть от заражения крови. Так что когда Волков увидел меня «мертвой», он вдруг понял, что все эти годы он вел себя как шизофреник, одержимый манией величия и бредом Котара. Все его усилия были направлены на то, чтобы стать чуть ли не властелином мира. У него все получалось, и он был уверен, что все имеет смысл. А теперь ему приходится сомневаться в здравости собственного рассудка…

Игорь восхищенно смотрел на Мэг.

— И ты думаешь, он не будет нам мстить?

Она уверено покачала головой.

— Поверь мне, ему сейчас не до нас. Дело как раз в том, что он разуверился. Отныне он не всесильный демон, потому что он не верит в то, что может им быть. Мы те, кем хотим себя видеть. Сейчас Волков считает себя всеобщим посмешищем, городским сумасшедшим… Что он может сделать нам?

* * *

Сугробы стаяли, и только вдоль тротуаров еще тянулась грязно-белая полоска снега. Обходя лужи, Мэг и Игорь направились к зданию вокзала.

Внутри, как всегда, было многолюдно. Сновали тетки с корзинами и мешками, кричали динамики киосков, торговавших аудиокассетами, под высокими потолками звенел немолчный гул большой возбужденной толпы…

Мэг взглянула на табло, отображающее время прибытия поездов.

— Нам туда! — кивнула она на вход в тоннель. — Вторая платформа.

Но Игорь почему-то смотрел в другую сторону.

— Погляди-ка! — указал он на большой телевизор под самым потолком.

Мэг обернулась.

— Сегодня утром, — объявила миловидная дикторша, — известный предприниматель Максим Волков был найден в своей квартире с прострелянной головой. Предположительно он покончил жизнь самоубийством, но правоохранительные органы не отвергают и версию, по которой он мог стать жертвой криминальных структур…

На экране замелькали кадры, запечатлевшие виды Волковской квартиры. Той самой, в которой когда-то была Мэг. Бежевые стены, гравюры, разбросанные по полу подушки…

Жестко усмехнувшись, Мэг взяла Игоря под руку.

— Нам пора, а то еще опоздаем.