Финт - Терри Пратчетт

Финт, понятное дело, с семьей ладил неплохо, особенно с Бряком: тот некогда покорил воображение юного Финта, продемонстрировав ему шрамы от кандалов, жестоко натиравших кожу, и еще особую отметину – работорговцы заклеймили его, точно скотину. Невзирая на такую предысторию, он был человеком мягким и добродушным, хотя прямо сейчас, открыв Финту дверь в ответ на стук, он сдерживал рычащего, брызжущего пеной пса сатанинских размеров – на переднем крае обороны дома. А еще у них был мушкетон размером с валторну: по слухам, заряжали его черным порохом и каменной солью, а порой, для особых клиентов, равно как и для тех, кто не понимает очевидного, – еще и разномастными гвоздями.

Стояла тут и миссис Холланд собственной персоной, сплошь подбородки и улыбчивые ямочки, а на фоне мушкетона улыбок требуется в количестве. Ярко-синие глаза миссис Холланд, как частенько подмечал Финт, прямо-таки лучились искренностью при самом беззастенчивом вранье. Она отложила мушкетон и радостно воскликнула:

– Финт! Ну надо же, какими судьбами! Заходи, заходи, добро пожаловать!

Очень скоро миссис Холланд уже выслушивала Финтову исповедь – у себя в отдельной комнатке, а пес, именем Джаспер, мирно лежал у ее ног, тем не менее готовый по команде прыгнуть и зарычать. Она на минуту призадумалась, но тут же ответствовала:

– Ну что ж, просто диву даешься, каким живчиком может порою выглядеть покойничек. Сегодня – окоченелый, а завтра – игривее некуда. То, о чем ты рассказываешь, – затея не для непосвященного, но я-то знаю все, что надо, еще бы нет. Мне трупаки не в новинку, сам понимаешь. Так что просто послушай внимательно любимую тетушку, хорошо? Так вот, сперва тебе понадобится…

Финт схватывал на лету; спустя несколько минут он промолвил:

– Я у вас в долгу, миссис Холланд.

Она одарила его широкой улыбкой.

– Сам знаешь, Финт, я тебя всегда считала одним из своих смышленых мальчиков. Что до долгов, как знать? Глядишь, в один прекрасный день тебе представится шанс со мной расплатиться. Не тревожься, я знаю, что ты не убийца, так что на такие дела я тебя не пошлю; но, может, еще что подвернется. Как говорят, рука руку моет.

Финт покосился на ее короткие толстые ручки; похоже, ни та, ни другая не мыли друг друга вот уж с неделю; но Финт понял смысл – и согласился. Здесь расплачиваются услугами, в точности как на улице. А еще он знал, что в ее глазах для Финта всегда блеснет искорка, хотя полагаться на искорку довольно глупо.

Финт уже собирался уходить, как вдруг миссис Холланд заметно помрачнела и очень серьезно промолвила:

– Я так понимаю, ты наделал много шуму, мальчик мой. А есть на свете люди, которых я на дух не переношу, едва услышу, сразу дурно делается, и один из таких – некий тип по прозвищу Аноним; ты про него слыхал?

Финт покачал головой, и миссис Холланд сделалось явно не по себе. Она оглянулась на мужа, потом снова на Финта и заявила:

– Я даже не знаю, доводилось ли мне его встречать, не знаю, каков он с лица, но по всем отзывам, он – матерый, беспощадный убийца. Кажется, в Англии он впервые, но до меня доходят слухи, будто он расспрашивает «про одного типа по имени Финт» и еще про какую-то девчонку. Мне про него мало что ведомо. Кто говорит, он голландец, кто – швейцарец; но все сходятся на том, что он – убийца, выходит из тьмы и во тьму возвращается, получает деньги и исчезает. Никто не знает, как он выглядит, никто не числит его в друзьях; единственное, что про него известно, – он дамский угодник. Говорят, он всегда появляется под руку с девицей, каждый раз с новой. – Она наморщила лоб. – Понятия не имею, почему он ко мне сюда до сих пор не заглядывал, учитывая его пристрастия. Может, еще заглянет. Но никто тебе не расскажет, каков он на самом деле. Ну то есть кто-то уверяет, что встречал его, он-де высокий и худощавый; а в другой раз низенький и коренастый. Я так понимаю, он мастер перевоплощений; а если он хочет с тобой поговорить, так он одну из своих девиц с письмом присылает.

Миссис Холланд надолго уставилась на догорающие угли в камине. Вид у нее был непривычно встревоженный.

– Пожалуй, я его на одну доску с собой не поставлю, этого Анонима; он скорее ночной кошмар. Он обретается главным образом в Европе, понятное дело; тамошние ничего лучшего и не заслуживают. Мне не нравится, что он вдруг объявился здесь. Ты мне по душе, Финт, ты сам знаешь. Но если Аноним возьмет твой след, так лучше загодя закажи себе лишний кошель ума.

Финт состроил сколь можно более жизнерадостную гримасу.

– И что, его никто и никогда не видел?

– Нет, – покачала головой миссис Холланд. – Все как я говорю: видели-то его многие, но все они видели словно бы разных людей.

Она источала прямо-таки осязаемую тревогу; и это – женщина, которая не моргнув и глазом пошлет пьяного матроса на верную гибель – прямиком в могилу под водой, на темное дно. А теперь вот выясняется, что есть в мире такое, от чего даже ей не по себе.

– Ты, верно, удивляешься, мальчик мой, что у гадкой старухи вроде меня есть свои принципы, – промолвила миссис Холланд, – но на твоем месте я бы даже спала с открытыми глазами. А теперь поцелуй меня от души – а то как знать, вдруг больше не доведется!

Финт послушался – немало позабавив тем самым Бряка, и лицо обтер не раньше, чем удалился на почтительное расстояние. Домой он возвращался, выбирая путь по возможности через канализационные туннели.

Итак, кто-то, кого даже описать толком невозможно, охотится за ним и/или за Симплисити…

Ну что ж, пусть занимает очередь, если так.

Столько всего еще предстоит сделать, думал Финт, торопясь домой. Надо будет еще подготовиться к походу в театр, но первым делом, и это самое главное, надо помолиться. Помолиться Госпоже.

Финту случалось бывать в церкви, но в общем и целом уличные жители предпочитали держаться от церквей подальше, разве что в перспективе маячила жрачка; в конце концов, ради сытого пуза можно и послушать лишний раз про «Иисус тебя любит». А теперь вот Финт спустился в свою обожаемую клоаку и стоял в растерянности, гадая, а как вообще молятся-то.

Госпожу он своими глазами никогда не видел, хотя Дедуля всегда говорил о ней так, словно они в близкой дружбе, – и он увидал ее перед смертью, а если не верить словам умирающего, тогда чему верить-то? Ну да, Финт просил ее о помощи почти машинально, без особой убежденности, – но он никогда не молился всем сердцем и всеми печенками. А теперь он стоял там, под землей, над головой у него шумел Лондон, и, похоже, его уже разыскивал наемный убийца, и он отчаянно нуждался в молитве.

Финт начал с освященного веками ритуала – откашлялся, и уже собирался было сплюнуть, но передумал: в такие моменты опасаешься кого-нибудь оскорбить ненароком. На колени в канализации обычно не встают, так что Финт, наоборот, выпрямился и проговорил: