Американский снайпер. Автобиография самого смертоносного снайпера XXI века - Скотт Макьюэн

Четверо шли со стороны реки, оттуда, откуда могли появиться и наши люди.

«Подождите, мы проверим», — сказал радист на другом конце.

Я наблюдал за четверкой. Стрелять я не собирался — не хватало еще случайно убить американцев.

Какое-то время ушло на переговоры между штабами. Я наблюдал, как вооруженные мужчины уходят.

«Это не наши, — в конце концов, услышал я по радио. — У наших задание отменили».

«Отлично. Тогда я просто пропускаю четырех парней в вашем направлении».

(Я уверен, что если они выйдут из моего поля зрения, я уже никогда их не увижу. Ниндзя.)

Все разозлились. Мои парни в «Хаммерах» напряженно ждали появления четырех моджахедов. Я вернулся к наблюдению за своим объектом — тем местом, по которому должен был быть нанесен удар.

Несколькими минутами позже я увидел тех четырех боевиков, которые прошли мимо меня раньше. Я подстрелил одного; второго снял другой наш снайпер. Оставшимся удалось найти укрытие.

И тут же за ними появились еще шесть или семь инсургентов.

Теперь мы были в самом центре жаркого боя. Мы начали использовать подствольные гранаты. Парни из взвода услышали эту канонаду и вскоре прибыли к нам на подмогу. Но те боевики, которые наткнулись на нас, растаяли.

Элемент неожиданности был потерян, и взвод провел рейд по рынку в темноте. Там нашли немного патронов и автоматы Калашникова, но ничего похожего на настоящий склад оружия.

Мы так и не нашли, куда же направлялись те боевики, которые проскользнули мимо меня. Еще одна загадка войны.

Я думаю, что все «морские котики» с высочайшим уважением относятся к нашим братьям в элитной антитеррористической группе, о которой вы так много читали дома[105]. Это элита элит.

Мы не слишком активно с ними взаимодействовали в Ираке. Единственный раз, когда мне пришлось много с ними общаться, был несколькими неделями позже, после того как мы попали непосредственно в Рамади. Они слышали, что там мы убили несметное число дикарей, и прислали одного из своих снайперов наблюдать за нашими действиями. Я думаю, они хотели выяснить, как работает наша тактика.

Оглядываясь назад, я жалею, что не попробовал к ним присоединиться. В то время они не так активно использовали снайперов, как другие части специального назначения. Основную часть работы делали штурмовые группы, но я не хотел работать в штурмовой группе. Мне нравилось то, что я делал. Я хотел оставаться снайпером, убивать врагов с помощью винтовки. Бросить это все, ехать на восточное побережье, снова быть в положении «молодого»? И все это, не считая прохождения обязательного курса, наподобие нашего BUD/S-like.

И мне понадобилось бы несколько лет проработать в качестве члена штурмовой группы, прежде чем я получил бы возможность стать снайпером снова. К чему все это, если я УЖЕ снайпер, и мне нравится то, что я делаю?

Но… сейчас, когда я слышу о тех операциях, которые они проводят, я думаю, что мне следовало все это сделать.

По неведомой причине парни из антитеррористического подразделения имеют репутацию высокомерных и самовлюбленных. Полная ерунда. После войны я встречал некоторых из них в моем учебном центре. Они были очень простыми и дружелюбными, очень скромно отзывались о своих достижениях. Я очень бы хотел снова оказаться вместе с ними.

Наступление в Рамади официально еще только должно было начаться, но у нас уже было много работы.

В один из дней мы получили сообщения разведки о концентрации боевиков, устанавливающих самодельные взрывные устройства в районе шоссе. Мы выдвинулись в указанное место и взяли его под наблюдение. Мы также проверяли близлежащие дома, чтобы исключить возможность организации засад, направленных против американских конвоев.

Справедливо, когда говорят, что боевиков от мирных жителей отличить непросто, но в данном случае плохие парни сильно облегчили нам задачу. Беспилотные самолеты-разведчики постоянно следили за дорогой, и, заметив, что кто-то устанавливает мины, они не только фиксировали координаты этого места, но и отслеживали дальнейший маршрут боевика до самого дома. Это давало нам превосходную разведывательную информацию о местонахождении инсургентов.

Террористы, собиравшиеся атаковать американцев, могли выдать себя своими движениями и перестроениями при приближении конвоев или в опасной близости от наших военных баз. Их было очень легко заметить, когда они ползли с автоматами на изготовку.

Но и они научились определять наше присутствие. Если мы занимали дом в небольшой деревушке, мы вынуждены были изолировать хозяев в целях безопасности. Соседи знали, что если какая-то семья не выходит на улицу в девять утра, значит, в их доме точно есть американцы. Это можно было расценивать как открытое приглашение боевикам посетить это место и попытаться убить нас.

Это было так предсказуемо, словно по расписанию. В девять утра — перестрелка; в районе полудня передышка. Затем, часа в три или в четыре, еще один бой. Если бы речь шла не о жизни и смерти, то было бы даже забавно.

И временами было забавно, если все случалось в другой последовательности.

Никогда не было известно, с какой стороны ждать нападения, но тактика постоянно была одной и той же. Боевики сначала открывали автоматный огонь, немного постреляют там, немного постреляют здесь. Потом в дело вступают РПГ, шквал огня; под конец они рассредоточиваются и пытаются улизнуть.

Однажды мы уничтожили группу боевиков в непосредственной близости от больницы. Тогда мы этого не знали, но позже армейская разведка сообщила нам, что командир боевиков кому-то звонил по мобильному телефону, прося прислать новых минометчиков, потому что расчет, обстреливавший госпиталь, только что был убит.

Это подкрепление так и не прибыло. Очень жаль. Мы бы и их тоже убили.

Сегодня все уже знают о «Предаторах»[106], беспилотниках, поставлявших львиную долю разведывательной информации американским войскам во время этой войны. Но вот чего многие не знают, так это то, что у нас были собственные БПЛА — маленькие, запускаемые одним человеком самолетики вроде детских радиоуправляемых игрушек.