Контракт на наследника - Дина Данич

бы советовал госпитализацию. - И вопросительный взгляд в мою сторону. Никольская побледнела и даже пошатнулась - пришлось придерживать девочку.

- Как госпитализацию… - растерянно пробормотала она. - Ба ведь сильная… Она же будет против… Как мне ее уговорить…

- Рустам Тимурович? - мужчина обратился ко мне, терпеливо ожидая моего решения.

- Конечно, все, что потребуется. Палата и условия - все, как обычно. Счет пусть оформляют на меня.

- Понял.

Он снова ушел в спальню, и Карина рванула было за ним, но я ее удержал за локоть.

- Ты ведь понимаешь, что тебе с ней нельзя?

- Почему?

- Это может быть опасно. Я выделю охрану твоей бабушке, но тебя не отпущу.

- Что?!

Ее взгляд был пропитан болью и разочарованием. И это неожиданно срезонировало внутри. Будто ее боль стала и моей. Это стало странным открытием для меня.

- Мы это обсуждали уже. Сейчас не лучшее время рисковать. И ты отвечаешь не только за себя, - терпеливо объяснял я очевидные вещи, надеясь, что хоть в этот раз обойдется без скандала.

- Но я так не могу! У ба, кроме меня, никого нет!

- Сейчас ей нужна квалифицированная помощь врачей. Как только будет можно, ее вернут домой. Обещаю.

- Но ведь на нее тоже могут… покушаться? Да?

- Я поставлю охрану возле ее палаты, но рисковать вами… Можешь злиться на меня, но нет. 

Плечи Карины опустились, и сама она как-то поникла, странно качнула головой и пошла к себе в спальню,  где уже готовили к транспортировке пожилую женщину.

Никольская больше не спорила, о чем-то тихо переговорила с родственницей, а затем пошла провожать. Я шел следом и пытался представить, что она чувствовала сейчас.

Врачи скорой управились довольно быстро, а Карина так и стояла потерянная, смотрела на ворота, словно так и не осознала, что машина уже уехала.

- Идем в дом, - сказал я, пытаясь увезти супругу. - Не переживай. Все будет хорошо.

- Не переживай? - неожиданно вскинулась она. - Серьезно? Ты правда не понимаешь, что испытывают люди, когда их близкие под ударом? Неужели ты совсем ничего не чувствуешь? - с каким-то отчаянием спросила она, а у самой слезы стояли в глазах.

Внутри глухо отдались ее слова. Наверное, она ждала каких-то слов утешений, заверений, что я понимаю ее эмоции. Вот только я и правда не умел сопереживать.

Вытравили это из меня когда-то давно. Насовсем. 

- Жаль тебя разочаровывать, но нет. Увы…

30. Карина

Я не сразу нашлась, что ответить. То есть вот так просто Рустам заявил, что ему плевать на чувства других? Конечно, я подозревала это и раньше, но теперь он фактически открыто признал это.

- У меня… - он запнулся, но все же продолжил: - Не было тех, кто мог бы научить этому.

- А родители? - непроизвольно вырвалось у меня. В ответ увидела кривую ухмылку, полную боли.

- Мои родители не всегда вспоминали, что у них был сын. А когда вспоминали, то я мечтал, чтобы они снова забыли. 

- Почему?

- Видишь ли, побои и попытки отыграться за свою никчемность не очень-то располагают к тому, чтобы научиться сочувствовать.

- Они были настолько жестокими людьми? - не поверила я.

- Они были алкашами, для которых существовали только водка и их дружки собутыльники.

- То есть ты рос с ними и…

- Не всегда. Меня забрали у них и передали в детдом. Где, поверь, сочувствие - просто миф, - довольно жестко ответил Сабуров.

Я смотрела на него, сама не зная, что пытаясь найти. Сожаление? Расстройство? Боль? Он был невозмутимым, холодным, равнодушным. Словно робот. Жестокий человек. Но в памяти невольно всплыли слова Зинаиды Петровны о том, что Рустам не просто так стал именно таким, как есть.

Оправдывало ли его детство те зверства, что я видела? Конечно же, нет. Но это давало мне возможность лучше понять человека, от которого у меня будет ребенок. 

- Там было плохо? - все же рискнула спросить я.

Не особенно ждала какой-то откровенности. Скорее, просто понадеялась выцепить хоть какие-то крохи информации из брошенных слов. Но Рустам в очередной раз удивил меня.

- Да, там было плохо, - ответил он глухим голосом. - И трудно. Это жестокий мир, Карина. Жестокий мир жестоких детей, которых бросили. В них нет жалости или сострадания, потому что они вынуждены выживать. Каждый день.

- Но ведь там должны быть воспитатели, они же…

- Им было плевать на нас. Плевать, если кто-то гнобил кого-то. Это не интересовало их. Никогда. 

- То есть тебя… обижали? - не поверила я. 

В глазах мужчины я прочла ответ и даже охнула в голос. Такого я точно не ожидала. Разве я могла подумать, что человека, держащего в страхе весь город, кто-то когда-то мог бить и гнобить?

- Я был изгоем. Не веришь? - ухмыльнулся он едко. - Да, меня били. И не раз. И единственным, кто рискнул помочь и вступиться за меня - была девочка по имени Варя. 

- Та самая? - прошептала я, не веря тому, что Сабуров вдруг решил поговорить о своем прошлом.

- Да.

- И у вас потом… Ну, были отношения?

- Нет. Она была младше, и я выпустился гораздо раньше нее. Вариантов у меня было немного, а возвращаться в ту дыру, откуда меня забрали органы опеки, я не имел ни малейшего желания. Поэтому я стал тем, кто я есть. А после… После пришла Варя.

Я была ошарашена. Впервые за все время Рустам сказал о себе за эти несколько минут больше, чем за все наше знакомство.

- Понятно…

Мы встретились взглядами, и мне стало неловко. Отвернулась,