Жаркое лето сорок второго - Владимир Панин

– Сидеть, смирно!

Столь неожиданное поведение фельджандармов, вместе со сказанной по-русски фразой, породило у пассажирок немой ужас. Страх так прочно парализовал их сознание, что из раскрытых от удивления ртов не вылетело ни единого звука, и несчастные даже уменьшились в росте.

Филиппов быстро завел автомобиль, съехал с дороги и направил его прямо к небольшой рощице, где притаились остальные разведчики. Все было сделано быстро и четко, но в этот момент счастье отвернулось от отряда. Автомобиль ещё не проехал и половины пути, как на дороге как черт из рукомойника появились два патрульных мотоцикла с полным комплектом седоков, которые без всякой остановки рванули вслед за разведчиками.

Возможно, их внимание привлек брошенный мотоцикл, возможно, они сопровождали автомобиль и столь необычное поведение «хорьха» их сильно встревожило. Так это или нет, трудно сказать, но мотоциклисты прочно сели на хвост разведчикам, но при этом не открывали по ним огня.

Прикрывавшие действия разведчиков на случай форс-мажора Дорофеич и Чхеидзе поняли друг друга с полувзгляда и приготовились достойно встретить противника. Едва только автомобиль с «языками» проскочил мимо них, как разведчики проворно натянули через дорогу тонкий металлический провод, закрепив его с обеих сторон.

Этому диверсионному приему разведчиков обучили люди старшего майора Зиньковича, который им очень понравился из-за своей простоты и эффективности. Выполняя его, бывший боцман установил провод не на высоте груди, как учили специалисты, а на высоте горла мотоциклиста. «Языки» сейчас были не нужны.

Расчет Дорофеича оказался точным. Металлическая преграда в мгновение ока снесла водителя, и, лишившись управления, мотоцикл сначала на полном ходу врезался в дерево, а затем перевернулся, придавив пулеметчика и второго солдата. Следовавший за ними второй мотоцикл не успел среагировать на происходящее, слишком все стремительно и быстро произошло. Ничего не поняв, водитель мотоцикла стал притормаживать, и в этот момент под его передним колесом разорвалась граната, брошенная Алексеем Чхеидзе.

Мастерски произведенный бросок если не полностью сократил число преследователей, то лишил их возможности преследовать автомобиль. Завалившись на бок, мотоцикл жалобно крутил безвольным задним колесом, тогда как от переднего остались лишь жалкие воспоминания.

Лишив преследователей возможности продолжить погоню, разведчики стали перебежками отходить от места засады, и в этот момент по ним ударили из автоматов. Били второпях, почти наугад, так как из-под перевернутых мотоциклов было плохо видно, но одна шальная пуля сразила Дорофеича.

Ещё секунду назад он бежал вслед за Алексеем Чхеидзе, полный сил и жизни, как вдруг рухнул на землю лицом вниз, а на его затылке появилась кровавая рана. В надежде на чудо юркий грузин подскочил к товарищу, перевернул на спину, но не мигающий на свет взгляд Дорофеича развеял всякие сомнения.

К огромному горю, Алексей не мог забрать с собой тело погибшего товарища. Шел бой, и медлить было нельзя. Привлеченный взрывом и стрельбой, на шоссе остановился грузовик с солдатами, которые быстро высыпали из него и, выстроившись в цепь, намеривались идти к леску.

Промедление для Алексея было смерти подобно, и, прикрыв боцману глаза, накинув на тело плащ-палатку, он бросился догонять ушедших вперед товарищей.

Только к вечеру Ножин смог допросить взятых «языков». Штабс-ефрейтер Рошке, получивший удар по голове, находился не в лучшей форме для допроса. Стремясь лучше нейтрализовать противника, Филиппов несколько переусердствовал, и генеральский водитель получил небольшое сотрясение мозга. От долгой тряски, перекладывания и волочения у него появились сильные головные боли, и пленного пару раз вырвало. Поэтому он во время допроса в основном громко стонал, крутил головой и отвечал с заметной задержкой, односложно.

Иное дело было с барышнями легкого поведения. Они четко выполняли все приказы, не пытались сбежать и пару раз волокли под руки связанного и плохо идущего Рошке. Также от них командир отряда узнал очень важные вещи. Не зная планы и намерения немецкого командования, число солдат и расположение осадных орудий, девушки точно указали разведчикам, где находится штаб 11-й армии, в котором каждый вечер заседает Манштейн.

Для своего удобства педантичные немцы расположили комнаты для свиданий с противоположным полом невдалеке от штаба, ловко сочетая приятные отношения с тяготами службы. Рекрутировать немецких женщин из вспомогательных подразделений господа офицеры не рискнули, долго и хлопотно, а вот фрау Марта поставляла хороший, проверенный товар.

Раскрепощаясь после трудовых будней, господа офицеры иногда распускали языки и потому, кроме местонахождения штаба армии, Ножину стало известно о существовании «Орлиного гнезда», откуда командующий вел регулярное наблюдение за положением на севастопольских фронтах. Под воздействием винных паров и женского тепла майор Гримм пообещал одной из девушек показать вид пылающего Севастополя, хорошо видный в стереотрубу из «Орлиного гнезда».

Где конкретно находилось это «гнездо», девушка не знала, но сказала, что это должен знать Рошке. Он постоянно возил офицеров штаба на передовую и обратно, о чем неоднократно говорил Лидии и Марине. После этих слов шофер был взят в серьезный оборот, и после вдумчивой и убедительной беседы штаб-ефрейтор согласился быть откровенным с взявшими его в плен разведчиками. Сразу выяснилось, что он мобилизованный, никогда не голосовал на выборах за нацистов и втайне симпатизировал левым взглядам.

Столь ценный бриллиант требовал скорейшей всесторонней обработки, поэтому вечером того же дня был передан в отряд Сапрыкина, откуда самолетом доставлен в Керчь, где подвергся шлифовке и огранке мастерами из ведомства старшего майора Зиньковича.

Пропажа шофера заместителя начальника штаба 11-й армии встревожила гестапо, но нисколько самого генерала. Положение на фронтах борьбы с большевиками в Крыму резко осложнилось, и ему было некогда горевать о пропаже шофера.

Вынужденное отвлечение Манштейна на наступление русских под Керчью фатально сказалось на судьбе блокированных немецких солдат в форте «ГПУ». Временно отрезанные от основных сил, они готовы были по сигналу Манштейна нанести удар с внутренней стороны котла и совместными усилиями сначала прорвать окружение, а затем продолжить наступление к «Белому утесу» и северному укреплению.

Оптимизм в отношении этих планов добавлял тот факт, что под Севастополь были доставлены снаряды для временно замолчавших осадных орудий. По расчету Манштейна, их возвращение должно было помочь немецким войскам окончательно перемолоть оборону противника в порошок и прорваться к Северной бухте. Если это случилось бы, то он смог бы взять Севастополь, даже при утрате корпуса Рихтгофена после 27 июня.

Хорошо отлаженный механизм военной машины стремительно завертелся, исполняя приказ командующего, но противник опередил Манштейна ровно на одну ночь. Воспользовавшись прекращением наступательных действий в районе четвертого сектора, генерал Рокоссовский сам приступил к активному уничтожению окруженного противника. Для взлома вражеской обороны он решил применить гвардейские минометы. Соединив в единый кулак одиннадцать установок, что к этому времени были в Севастополе, он обрушил их огневую мощь на засевших в районе форта «ГПУ» немцев.