Крыло ангела - Олег Маркелов

Длинный стол, способный, казалось, вместить полсотни едоков, ломился от всевозможных яств. Правда, на этом столе нельзя было отыскать каких-то изысканных деликатесов. Достаточно простая кухня: много мяса, специй, солений и свежей зелени, море вина — вот практически и весь ассортимент. Сам зал, в котором находился этот длинный стол, вызвал у Алексея ассоциации со средневековым замком — стены из непокрытого камня, огромный камин, сложенный у длинной стены, развешанное по стенам оружие и грубоватый деревянный стол со столь же простыми, но прочными стульями. Гостей усадили по левую руку от восседающего во главе стола Хардара. Напротив, по правую руку от своего вожака, расположились с десяток орков и почти столько же людей. Да еще довольно приличная часть стола осталась незанятой. Алексей, сидящий рядом с Хардаром, с интересом осматривал пиршественный зал. Несмотря на кажущуюся простоту, блюда обладали великолепным вкусом, поэтому после тревожного утра путники с удовольствием воздали выставленным угощениям должное.

Вскоре доброе вино и вкусная еда возымели свое действие — сидящие за столом расслабились. Зазвучали неформальные тосты и веселые речи. Кто-то вспоминал недавние боевые походы, кто-то обсуждал красавиц из гарема правителя города, кто-то хвалился новым потрясающим мечом. Вскоре один из слуг внес большой деревянный щит и повесил его на крюке, торчащем из узкой стены длинного зала.

— Воины созрели, чтобы немного потешиться, — пояснил Хардар, кивая в сторону щита. — Они всегда так. Вне зависимости от того, кто какую славу снискал в боях, продолжают, как малые дети, соревноваться на таких пирах. Но хуже от этого ведь не будет. Пускай разгонят кровь. Кстати, Лексар, ты прогнал Юлит. Она не понравилась тебе?

— Прогнал? Не понравилась? — опешил Алексей. — Я думал…

— Ты подумал, что она моя наложница? — хохотнул орк. — Что с того, если бы это было и так? Что для воина женщина? Тем более что ты ей как раз очень понравился. А Юлит обучалась в храме жриц любви. В искусстве обольщения ей нет равных. Так, значит, ты просто берег честь моего дома? Похвально для воина. Смотри, они начинают.

Несколько орков и людей вышли из-за стола и теперь демонстрировали свое умение метать ножи и кинжалы. Расстояние постепенно увеличивалось, менее умелые выбывали. Но ни один из них не был огорчен таким поворотом событий, радуясь в рядах зрителей успеху более опытных товарищей.

— Не хочет ли кто-то из твоих воинов принять участие в забаве? — поинтересовался Хардар, внимательно взглянув на Алексея. — У нас не принято смеяться над чужим промахом и завидовать чужой победе.

Алексей взглянул на своих друзей и заметил в их глазах неподдельный интерес и нетерпение. Странно, что он сам не додумался предложить и им принять участие в состязании. Показать себя, пусть пока только в шуточном противоборстве, могло оказаться им на руку. Верно истолковав взгляд господина, из-за стола поднялась гибкая и стройная Эйра. Краем глаза Алексей заметил, как удивленно поднялась безволосая бровь Хардара. Следом за девушкой поднялся Чолон. Видимо, они успели в двух словах сговориться о чем-то. Он отошел к противоположной от щита стене зала прихватив колчан со своим легким луком и стрелами. Эйра, забрав у Чолона все три его разномастных кинжала, замерла в десятке шагов от него, на линии между ним и щитом. Все притихли, ожидая продолжения. Упражняющиеся в метании ножей раздались в стороны, освобождая пространство перед щитом. Алексей и сам не мог понять, что задумали его друзья. И тут Чолон сделал первый выстрел. Никто даже не успел заметить, как он извлек стрелу из колчана. Только что стрелок стоял расслабленно, глядя на улыбающуюся ему Эйру, и вдруг стрела уже запела, рассекая воздух. А девушка сорвалась одновременно со стрелой, словно и ее бросила к мишени невидимая тетива. Она, будто цирковая акробатка, прыгала с ног на руки, уклонялась в стороны, взвивалась в воздух. А Чолон пускал стрелы безостановочной очередью. Стрелы летели вокруг, над, под стремительно приближающейся в таком акробатическом танце девушкой, и каждая ложилась в свою строго определенную точку узора, вышиваемого на щите. Достигнув удобного для броска расстояния, Эйра, не замедляя движения, начала метать ножи. Последний нож и последняя выпущенная Чолоном стрела вонзились в центр щита одновременно. Тишина, повисшая в зале, длилась несколько мгновений, пока все присутствующие изумленно пялились на расслабленно привалившегося к стене стрелка, на все так же весело улыбающуюся ему девушку, остановившуюся в пяти шагах от мишени, на сам щит, густо утыканный стрелами и ножами. А потом грянул восторженный рев почти тридцати глоток.

— Твои воины удивили меня, Лексар! — прокричал Хардар. — Я еще не видел столь искусного стрелка. И я не видел такого хладнокровного и умелого воина, как… как… У меня даже язык не поворачивается называть столь доблестного воина женщиной. Война не лучшее занятие для женщины. Но эта красавица действительно даст фору многим опытным воинам. Не хотел бы я в бою оказаться на стороне противников этих двоих.

— Я рад, Хардар, что твои воины столь честны, что умеют восхищаться умениями других, — ответил Алексей совершенно искренне. — Поверь, это не так часто встречается, к сожалению.

Застолье продолжилось, и многие пожелали поднять свои кубки за искусных воинов, только что показавших чудеса своего воинского мастерства. Но через некоторое время забавы возобновились. Кто-то показывал мастерство владения мечом, кто-то виртуозно обращался с копьем, но больше всех отличился малорослый, но необычайно широкий орк с короткой шеей и руками более толстыми, чем талия Эйры или Эльви. Он вышел со своим тяжелым, боевым молотом на длинной рукояти и показал столь совершенное владение этим грозным оружием, что со стороны казалось, будто в руках его живет своей собственной жизнью невесомая детская игрушка. Алексей с восхищением следил за могучим орком и удивлялся, отчего в Забытом мире рассказывают об орках как о средоточии всего злого, низменного и грубого. На самом деле в них присутствовала своя красота, возможно с излишком брутальности и агрессивности, но тем не менее.

— Потрясающе! — восхитился в свою очередь Алексей, заметив, как при этом его возгласе довольно оскалился Хардар. — Возможно ли проделывать такое? Надеюсь, у меня не галлюцинации!

Хардар жестом подозвал завершившего свое выступление орка, а когда тот подошел, гордый восторженным ликованием пирующих, представил его:

— Это мой брат Рагзар. А это его верный боевой молот. На счету этой парочки бесчисленное количество поверженных воинов, большая часть из которых были достойнейшими бойцами.

Алексей даже на расстоянии шага ощутил исходящую от Рагзара звериную мощь и почувствовал неподъемную тяжесть его молота. Коренастый орк приветливо рыкнул, стукнул себя в грудь рукоятью молота и, кивнув, удалился к дожидающимся его с полными кубками товарищам. А Алексей вдруг заметил, как из-за стола поднялся Оторок. Гном был серьезен и сосредоточен. Он выглядел сейчас как гимнаст перед выходом на выполнение соревновательной программы. Тяжелая секира блеснула лезвием, качнувшись в полурасслабленной кисти. Пальцы придали тяжелому оружию удивительно интенсивное ускорение. А гном запел негромкую песню на каком-то древнем языке. Все вновь замерли, слушая мотив, родившийся, возможно, много веков назад во славу великим воинам. А секира набирала обороты, то взмывая над головой гнома, то описывая широкие круги, словно разрубая подбирающихся противников. Она тоже пела, рассекая воздух украшенным рунами лезвием, и это сочетание древней песни и боевого танца с грозным оружием делало выступление Оторока еще более завораживающим. В какой-то момент, когда грозное оружие с неимоверной скоростью вращалось в поднятой вверх руке гнома, Алексей вдруг подумал, что Оторок сейчас похож на тяжелый транспортный вертолет, готовый оторваться от земли. Он улыбнулся, любуясь неуклюжим и осторожным в обычных условиях гномом, который теперь выглядел просто богом войны. Только очень низким и чересчур бородатым богом. И тут песня закончилась, а секира в тот же миг остановила свое вращение, будто не было никакой инерции и силы тяжести. Просто замерла в опущенной вниз руке, похожая теперь не на грозное оружие, а на посох путника. И вновь зал взорвался восторженным ревом.