Риджийский гамбит. Дифференцировать тьму - Евгения Сафонова

Потому что, каким бы ни был её план, я не допущу, чтобы он увенчался успехом. Я не дам ей победить ни Лода, ни меня, ни даже Алью.

Не теперь.

И не ей.

Остаток дня — вернее, ночи — ознаменовался тем, что я добила том по языку Изнанки, исчеркав непонятыми словами четыре пергамента. С обеих сторон. Очень мелким шрифтом.

И когда Лод всё-таки вернулся в свою спальню, решительно протянула эти пергаменты ему.

— Это слова, которые остались мне непонятными, — сказала я в ответ на его недоумённый взгляд. — Можешь их перевести? На русский. В свободное время, конечно.

— Хорошо. Завтра. Оставь на столе. — Лод устало вернул Пергаменты мне. — Не уверен, правда, что мне знакомы все русские слова, которые требуются для перевода.

— Подбери максимально близкие. — Я осторожно скатала листки в один толстый свиток. — И… я хотела, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Колдун скинул с себя мантию, оставшись в штанах и рубашке.

— Что же?

— Я хочу такое же зеркальце, какое ты сделал Морти… принцессе Мортиаре.

Внимательный взгляд. Немой вопрос.

— Я тоже должна иметь возможность приглядывать за пленниками, — сдавшись, пояснила я. — В конце концов, я во многом поспособствовала тому, чтобы они тут оказались.

— И что даст тебе зеркало? Ты даже зайти к ним не сможешь, не подставив себя под удар, — Лод небрежно бросил мантию на спинку стула в углу. — И Морти я дал зеркало с одной-единственной целью…

— Чтобы она имела возможность остановить брата, если тому придёт в голову замечательная идея поразвлечься привычным способом. Я поняла. Просто… — Я сунула пергаментный свиток под мышку. — Они хотят сбежать. И я хочу быть в курсе того, что они замышляют.

— Достаточно и того, что я знаю, что они замышляют.

— Я догадывалась, что ты знаешь, — и это было правдой. — Но я тоже хочу…

— Я ценю всё, что ты для нас сделала, однако этой четвёрке я прекрасно могу противостоять без твоей помощи. Ты можешь вынудить меня подчиниться, но надеюсь, ты поймёшь, что зеркало тебе ни к чему, — Лод отвернулся, раскрыв дверцу шкафа. — Если тебе больше ничего не нужно, я попросил бы тебя уйти. Устал немного.

Я смотрела в его спину, пока он перебирал вещи, среди которых были и мои.

И сжимала кулаки в бессловесной ярости.

Я действительно могла опять приказать ему. Просто сказать «я прошу», дёрнув за магический поводок, снова заставив его со мной считаться, — и это будет неправильно. Ниже моего достоинства. Очередным нарушением того обещания, что я когда-то дала ему.

А мне хотелось, чтобы кто-то из нас двоих был честен.

С другой стороны — разве он когда-нибудь нарушал обещания, данные мне? В том-то и дело, что он мне ровно ничем не обязан.

— Знаешь, ты мог не сыпать передо мной красивые слова про «союзников», а просто сказать правду, — тихо произнесла я. — Я же не Криста, я бы поняла. Я ценю деловой подход к достижению цели. По-моему, по моим действиям уже можно было это понять.

Он замер. Медленно оглянулся:

— О чём ты?

Он же всё прекрасно понял. Не мог не понять. Но зачем-то решил сыграть в эту дурацкую игру — когда ты и так знаешь, о чём пойдёт речь, но вынуждаешь собеседника высказать свои претензии вслух. Наверное, надеясь, что он не сможет, и вопрос будет замят.

Что ж, а я выскажу. Мне не тяжело.

Лучше сразу расставить точки над «i», чем дальше носить всю эту горечь в себе.

— О том, что ты использовал меня, чтобы заполучить Дэнимона. Расположил к себе. Сделал вид, что тебе есть дело до меня и моей судьбы. Отлично сыграл, кстати, ничего не могу сказать. И я прекрасно понимаю, что в этом дворце… для дроу, для тебя — я никто и звать меня никак, — голос мой звучал ровно. — Но мне всё же не слишком нравится чувствовать себя одураченной. Думаю, в этом ты меня понимаешь. И поэтому… просто скажи, что это был только ход в твоей игре. Скажи, что тебя тяготит моё общество. Я пойму. И больше не буду навязываться. Никаких уроков магии, никаких разговоров — ничего. Я ведь уже говорила, что насилие над людьми не в моём вкусе.

Он смотрел на меня. Просто смотрел своими ясными глазами, светлыми и прозрачными, как вода. Равнодушное, бесстрастное зеркало, в котором не увидишь ничего, кроме своего отражения. И сколько ни смотри, так и не поймёшь, с кем имеешь дело, чему предстоит противостоять…

А ещё он молчал.

И каждая секунда этого молчания отвечала мне лучше любых слов.

Я развернулась и вышла. Мерным, почти чеканным шагом. Аккуратно положила Пергаменты на стол. Скинула сапоги, лёгоньким пинком в бок выпихнула из постели возмущённого Бульдога — мне было не до страха — и легла, отвернувшись от двери в спальню колдуна. Прикрыв глаза, натянула одеяло до носа.

В душе, которую минуту назад раздирало на части, было пусто и противно.

А ведь на какие-то несколько дней я, как последняя дура, позволила себе поверить, что он тоже рад нашей встрече. И я для него действительно… любимая игрушка. Пусть даже только игрушка.

Тьфу, до чего я докатилась? Думаю об этом так, словно это меня устраивало, — быть его куклой. Конечно же, нет. Глупости.

Только…

…если быть честной?..

И я поняла, что позволила бы ещё раз надеть на себя ошейник, если бы это вернуло наши ежедневные разговоры, нашу тонкую игру, наши шахматные партии — и теплоту во взгляде колдуна, обращённом на меня; и отвращение к себе заставило закусить кулак. Чтобы не дёрнуться, не закричать, не позволить хлынуть злым слезам.

Идиотка, тряпка, ничтожество… Сколько ещё раз ты будешь бегать за тем, кому ты не нужна? Что, травма детства запрограммировала всю твою дальнейшую жизнь? Жалкая неудачница.

Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу…

Кажется, я всё-таки вздрогнула. Раз или два, давясь неслышными всхлипами.

А потом услышала за спиной тихий щелчок — и оранжевое марево перед закрытыми веками сменилось чёрным, и в этой черноте ясно стукнула закрывшаяся дверь.

Свечи. Свечи потухли. И, судя по щелчку пальцев, затушил их Лод. Как он прошёл сюда неслышно? Ах, да — я же не закрыла двери, когда выходила… ни в его спальню, ни в библиотеку.

Значит, он видел мою пародию на плач?..

Я глубоко вдохнула. Выдохнула, считая степени тройки.

И снова.

Бедная, бедная Белоснежка, что прибыла в эту страну из золотистого замка на зелёных холмах. Лежит и плачет, потому что даже после поцелуя, вернувшего её из мёртвых, прекрасный принц не разделил её большое и светлое чувство…

Я иронично усмехнулась этой мысли.