Азиатский рецепт - Кристофер Мур

– Морозильная камера? – переспросил Дювел, опуская зеркальце.

Со склада они с Тоддом поехали прямо в больницу. Врачи, медсестры и санитары приемного отделения встретили их, как звезд мировой величины. На борту фургона красовался логотип компании Сиа Дома, значит, эти фаранги – люди особенные. В палате у них стояли живые цветы.

Тои описа́ла морозильник – длинный, белый, широкий, потертый, явно не первой молодости. Точь-в-точь среднестатистический фаранг – посетитель бара. Только морозильник был металлический, с серебристой полосой между крышкой и основной частью корпуса.

– Ты открывала его? – спросил Тодд. Он отвернулся от Дювела и понизил голос.

– Чертов морозильник заперт на замок. Я пробовать. Я сильно его пинать и теперь сломать мой нога.

– Больше не пробуй. Меня дождись. Морозильник в розетку включен?

Тои села на корточки и убедилась, что провод со штепселем вставлен в розетку.

– Да, он работает.

– Хорошо.

– Только пахнет странно.

– В каком смысле?

Тои задумалась.

– Запах как в новой машине. Босс, мне нужно в больницу. И Нит тоже. У нее нога зеленая. Распухшая. Страшная.

Тодд отключил сотовый, отложил в сторону и попробовал подняться на локтях. Он напрягся, но уступил силе тяжести и рухнул на подушку.

– Осторожно! – сказал Дювел, сидевший на краешке кровати.

Тодд закрыл глаза.

– У меня в баре морозильник. У бильярдного стола стоит. Не открывается. Тои, вон, ногу сломала.

– Я слышал.

– Вытащи меня отсюда. – Тодд потянулся за початым стаканом пива, который стоял на тумбочке. Бочонок охлаждался в ведерке со льдом. – Мне нужно выпить.

Дювел поднял сумку.

– Что это?

Из сумки Дювел извлек большой пластмассовый пузырек и встряхнул его. Таблетки демерола загремели, как кубики льда. Тодд подался вперед и пригляделся к пузырьку.

– Нет… Это для Джеральда.

– Как говорится, ты мне, я тебе.

Тодд поднял стакан ко рту.

– Не пей!

– Почему, черт подери?

– Вчера вечером я бросил туда пару демеролин, чтобы ты заснул.

– Поэтому у меня похмелье, – сказал Тодд. – Таких, как ты, потакателями называют.

– От пива с демеролом часто бывают галлюцинации. Моя мать…

– Дювел, твоя мать тут ни при чем. Тои впрямь звонила, мне не померещилось, – уверенно начал Тодд, а потом засомневался: был тот разговор или нет. Он разыскал сотовый и набрал номер Тои.

– В баре есть морозильник? – спросил он девушку.

– Да, у бильярдного стола.

– До моего приезда к нему не прикасайтесь.

Тодд закончил разговор, со стоном подался вперед и откинул простынь.

– Кто мог привезти морозильник ко мне в бар?

– Ты его не заказывал? – спросил Дювел.

– Не помню.

Последнее, что четко помнил Тодд, – полстакана пива, которые он выпил на больничной койке.

В палату беззвучно проскользнул доктор с медицинской картой в руке и зацокал языком, как охотник из африканского племени – их еще на телеканале «Дискавери» показывают – прежде, чем плюнуть отравленной стрелой из трубки в миниатюрного оленя, застывшего на илистом берегу.

– Спасибо, док, я уже в норме, – объявил Тодд и потянулся за рубашкой, но стиснул зубы и рухнул на койку, обливаясь потом. Доктор зацокал языком еще чаще и вонзил иглу Тодду в руку. Укол вырубил того не хуже бочонка ритуального пива. В ушах эхом раздавался выстрел Владимира – пальнул ведь он в потолок на складе?

– Тодд поправится? – спросил Дювел. – У него провал в памяти. Совсем как у моей матери.

– Ему нужен длительный отдых.

Оба смотрели на Тодда, который так и лежал с закрытыми глазами. Руки сложены на груди, одна нога свешена с койки, зато дыхание легкое и ровное, как у ребенка.

Тодду снилось, что он зажал дужку навесного замка болторезом и стиснул. Дужка толстая! От натуги даже живот заболел. В следующий миг Тодд стоял на борту грузового судна вместе с Алисой. Они обнимались, целовались, а над ними кружили чайки, разыскивая добычу в кильватере.

Очнулся Тодд в фургоне. Дювел сидел за рулем и слушал местную радиостанцию, крутившую песни для «золотых кобр» в увольнительной.

– Куда мы едем?

– За Доктором Любовь.

Лучше без денег, но с пивом, чем без пива, но с деньгами.

Комикс «Фабьюлос Ферри Фрик Бразерс»

Поздний вечер четверга,

«Бильярдно-пивной бар Доктора Любовь»

От погони успешно избавились – Лэнни с Монтаной, словно беглые преступники, шмыгнули из ночного мрака в «Бильярдно-пивной бар Доктора Любовь». Дювел сидел у стойки, на которой стояла клетка. Мораг качалась на жердочке.

– Даже не знаю… – начал Лэнни. – Разве после вчерашнего хочется общаться с этим типом?

– Если бы не он, Лопеса с приятелями лет на пятьдесят за решетку упрятали бы, – напомнила Монтана. – Он был на нашей стороне.

Молодые люди сели за стойку и пожали Дювелу руку. Только Лэнни еще не расставил все точки над «i».

– Лопес был на нашей стороне? – переспросил он. «Впервые об этом слышу», – говорило его серьезное лицо.

Монтана треснула Лэнни по плечу:

– Не будь кретином, как твой папаша!

Она ткнула Лэнни промеж ребер, и он поморщился.

– Не упомню, сколько раз я слышал такое от бывших жен моего отца, – вздохнул Дювел.

– Мой отец не президент США, – сказал Лэнни.

– Мой тоже не был, – отозвался Дювел.

Лэнни морщился и растирал плечо, нывшее от сильного удара. Барная девушка с колечком в носу, обезьяньими мордочками на ногтях и татуировкой-орлом глянула на Лэнни, как эстрадный артист на публику. Он, как, приватным шоу интересуется? Вот только зачем его Монтана стукнула: игриво, чтобы раззадорить, или это часть вялотекущей ссоры между фарангами, которым небольшие вспышки прилюдного насилия вполне сходят с рук? А при чем тут старый фаранг в коповской форме? Непросто в баре работать: порой посетителей не разберешь.

– Это Нок, – представил Дювел.

Нок решила, что ей дают зеленый свет – по-кошачьи плавно сползла с табурета, подошла к Лэнни и давай массировать ему плечо. Через минуту она наклонилась к нему и прошептала:

– Угостишь меня?

– Плечо болит, – пожаловался Лэнни, игнорируя Дювела и Нок. – Я сказал что-то не то?