Путь к последнему приюту - Андрей Бондаренко

Круглую поляну они покинули уже по другой просеке — ещё более узкой и качественно-заросшей всякими травами, разлапистыми папоротниками и молодыми деревцами.

Симон, перепоручив своего мула заботам Егора и вооружившись острым мачете, пошёл вперед — расчищая остальным путь.

Скорость передвижения по маршруту снизилась до минимума, через полтора часа они сделали короткую остановку — для позднего второго завтрака (или уже раннего обеда?), и очередного совещания.

— Дальше эта просека ещё больше заросла, — с недюжинным аппетитом поглощая маринованные куриные сосиски, обрадовал проводник. — Так что, впереди теперь должны идти сразу двое и усердно работать мачете. Установим сейчас график и будем меняться через каждые пятнадцать минут. До болота совсем уже недалеко осталось. Часа за четыре с небольшим должны добраться…

Неожиданно со всех сторон раздался истошный многоголосый визг, откуда-то сверху на головы людей и вьючных животных полетели толстые ветки деревьев и плоды неизвестных растений. Егору тяжёлый фиолетовый шар попал прямо в голову, набив на затылке приличную шишку.

— Это — взрослые павианы! — вскочил на ноги Симон. — Не стрелять! Отходим! Немедленно! Разворачивайте мулов…

Развернули и отошли.

— Что дальше? — поинтересовался Лёха.

— Здесь не пройти. Придётся следовать в обход.

— Почему?

— Взрослые павианы, — невозмутимо передёрнул плечами индеец. — Они пришли сюда из верховий реки Тапажос. Там всё залило месячными дождями. Всё и надолго. Павианы, не любящие слякоти и плесени, откочевали сюда. Теперь считают эти места своей безраздельной вотчиной. Более того, готовы доказать эти притязания на деле. То есть, драться. Так полагается. Джунгли. Такой закон.

— Закон джунглей — дело святое, — согласился Егор. — Даже не спорю. Кто смел, тот и съел. Но…. Это же просто обезьяны…. Разве нет?

— Разгоним — на раз, — поддержала его Ванда. — То бишь, застрелим вожака и всех его прихвостней. Не впервой. Этого, женой штатского гада буду, за глаза и за уши хватит…. Когда в Мире «церковников» грохнулся огромный метеорит, там тоже всякие «джунгли» начались. И голодные гиены вокруг забегали, и полосатые зебры, и пятнистые жирафы. Не говоря уже о горбатых разноцветных динозаврах…

— Нельзя стрелять, — отрицательно помотал головой Симон. — Ни в коем случае. Павианы, они очень мстительные. Непременно захотят отомстить за смерть вожака. Будут нападать. То есть, прыгать из ветвей: и на людей, и на гружёных мулов. Придётся много стрелять. Очень много. А нельзя, инструкции запрещают. Мол, шум поднимется. Тропическое эхо его усилит. Многократно. Это может привлечь внимание посторонних. Запрещено — строго-настрого — привлекать внимание посторонних. Повышенная секретность…

— Что предлагаешь?

— Надо идти в обход.

— Сколько времени мы потеряем?

— Примерно сутки. Может, чуть больше.

— Сутки? — задумался Егор. — В принципе, ничего страшного…

— Страшно, — заявила Лана. — Я чувствую, что со временем у нас туго. То есть, очень плохо. В том плане, что скоро (завтра или послезавтра), здесь могут появиться…м-м-м, люди, которые захотят нам помешать.

— Предчувствия — дело серьёзное, — нахмурился Хан. — Значит, надо спешить.

— Есть конкретные предложения?

— Пробиваться со стрельбой, наплевав на все инструкции Третьего департамента, даже вместе взятые.

— Вояки вы у меня…

— Разреши, уважаемый деверь, я попробую? — предложила Ванда.

— Попробуешь — что?

— Подойду к шумным обезьянкам поближе и попробую поговорить с ними. То бишь, вежливо попрошу — освободить нам дорогу. Применив, понятное дело, некие фамильные навыки и умения, доставшиеся мне в наследство от бабушки.

— Опасно это, — предупредил Симон. — Павианы — коварны и злобны. Могут броситься практически в любой момент. А клыки и когти у них — длинные и острые…

— Ничего, меня обожаемый супруг подстрахует. Чай, не впервой…. Правда, милый?

— Подстрахую, — заверил Лёха. — Одно удовольствие — с таким-то винчестером.

— Ладно, попробуйте, голубки, — разрешил Егор. — Чем только чёрт не шутит…

Ванда, одетая в уже привычный сиренево-фиолетовый пятнистый камуфляж, медленно шла по просеке. Лёгкий тропический ветерок игриво трепал прядки её светлых, слегка вьющихся волос. Лёха — в таком же камуфляже и с винчестером в руках — шагал следом, слегка приотстав и напряжённо всматриваясь в густые кроны.

Не дойдя метров тридцать до высоких деревьев, с которых несколько минут назад вниз летели ветки и всякие неизвестные плоды, молодая женщина остановилась.

Павианы заволновались: раздалось недовольное бормотанье, порой переходящее в глухое рычанье, в изумрудно-зелёной листве угрожающе засверкали янтарно-жёлтые звериные глаза.

Ванда, вытянув руки вверх и чуть вперёд, заговорила на каком-то неизвестном, очень певучем языке. Её речь была негромкой и монотонной, но — при этом — откровенно-завораживающей: обезьяны тут же притихли, даже ветки деревьев больше не шевелились.

«Прямо-таки великий удав Каа из книжки про Маугли», — не преминул прокомментировать ехидный внутренний голос. — «Мол, замерли, подлые и грязные бандерлоги. Сейчас я буду учить вас, тварей наглых и безмозглых, уму-разуму…».

Минут через пять-шесть Ванда, не опуская рук, резко присела и завизжала — звонко, надсадно и очень-очень громко.

— Блин горелый, даже барабанные перепонки чуть не лопнули, — крепко прижимая к ушам ладони, проворчал Егор. — Предупреждать же надо…

А когда — через некоторое время — он убрал ладони, впереди раздавался лишь сплошной и заполошный треск.

— Павианы улепётывают по деревьям со всех лап, — охотно пояснил Симон. — Причём, в разные стороны и, не разбирая дороги. Всё, путь свободен…. А что это было?

— Да, ничего особенного, — загадочно усмехнулась Лана. — Любимая шутка польских потомственных ведьм, и не более того…

Остальная часть пути прошла спокойно, то есть, без каких-либо событий и происшествий. Только дневная влажная жара регулярно донимала — особенно во время физических упражнений с мачете. Да и наглые белёсые москиты, не смотря на специальный «антикомариный» спрей, регулярно беспокоили.

Уже под вечер отряд вышел к искомым Сизым болотам.

«Приметная такая картинка», — неохотно прокомментировал усталый и чуть сонный внутренний голос. — «Бескрайние заросли фиолетовых и сиреневых камышей, редкие зеркальца серой и зеленоватой воды, а за камышами — в прямой видимости — наблюдаются точно такие же тёмно-зелёные джунгли, как и здесь, но только расположенные на цепочке горбатых холмов…. Сколько до этих «холмистых» джунглей? Километров пятнадцать-семнадцать. Может, чуть больше…».