ЧЯП - Эдуард Веркин

– Привет, мужики, – сказал Ливингстон. – Ветерок сегодня, а?

Ливингстон уронил мышеловку, стал хлопать себя по плечам, создавая вокруг себя пылевые завихрения.

Синцов подумал, что легенду про пересечение Африки на одном колене Грошев придумал сам.

– Ты чего это? – спросил Грошев. – Тут буря песочная, а ты все по барханам тычешься?

– Червей копал, – ответил Ливингстон.

– Червей?

– Ага.

Ливингстон бухнул на пол ведро с водой, протянул Синцову мышеловку. Синцов зачем-то взял. Она оказалась тяжелая и явно с историей.

Ливингстон взял с печки чайник и выплеснул в ведро спитую заварку.

– Зачем тебе черви?

Ливингстон улыбнулся с превосходством, точно в самом деле Ливингстон, немного сквайр.

– Черви сегодня актуальны, – Ливингстон кивнул на ведро. – Экстремалов в город понаехало, все наживки в магазине поразобрали. А я местечки знаю, червей накопал, опарышей надробил, вот еще, смотрите…

Ливингстон сунул руку в карман, достал плоскую коробку, с торжествующим видом встряхнул, открыл. В коробке лежали короткие толстые прутики, ничего выдающегося Синцов в них не увидел.

– Как?! – Ливингстон пошевелил бровями. – Хороши?!

– Да, – сказал Грошев. – Да, это да.

– Отличные… палочки, – согласился Синцов.

– Ручейники, – объяснил Ливингстон. – Один на «Лендровере» подъезжал, нахлыстовик, просил ручейников найти. Штуку за коробок, а?

– Это, конечно, победа, – согласился Грошев. – Я рад, что дела у тебя идут. А для меня что интересное найдется? Кроме червей?

– Мышеловка, – сказал Ливингстон. – Девятнадцатый век, сейчас таких не делают. Из дворца.

– Середина двадцатого, – возразил Грошев. – Послевоенная, думаю. Массовое производство, артель тамбовских инвалидов, скорее всего.

Синцов поглядел на мышеловку с бо́льшим уважением, судя по размерам и надежности конструкции, старинные мыши были не в пример беспощаднее нынешних.

– Да, – не услышал Ливингстон. – Это тебе не Китай. Такой можно кошку поймать. Или суслика. Пружина, как на рессоре от «Волги», как новенькая, чуть палец не отрубила. А прутья? В мизинец!

Здесь Синцов с хозяином автобуса согласился, прутья солидные.

– Такой прут автогеном пилить, – вздохнул Ливингстон. – Конечно, не каждые понимают, сам знаешь, Чяп, времена сейчас порожняковые… А чувствительность?!

Ливингстон вдруг посмотрел на Синцова с просветлением и надеждой.

– Хорошая вещь, – зачем-то сказал Синцов. – Отличная…

И потряс мышеловкой.

– А я о чем? И гуманная, не то что эти современные гильотины. Поймал мышь – выпусти ее на свободу, как цивилизованный человек.

– Пятьдесят, – наконец согласился Грошев.

– Забирай, – махнул рукой Ливингстон. – Старому другу ничего не жалко. Даром отдал.

– Спасибо, – кивнул Грошев. – А еще чего есть? Поинтереснее?

– Да так… – уклончиво ответил Ливингстон. – Я сейчас зюйд-вест копаю, по плану все, а там небогато. Чай будете?

– Нет, мы уже пили, – торопливо отказался Синцов.

– Как знаете.

Ливингстон стал разбираться с чаем, налил в кружку воды и неожиданно стал греть ее паяльной лампой.

– Смотрите в восьмом ящике, – Ливингстон махнул рукой. – Там за последний месяц. Ничего интересного только, чермет.

Грошев стал смотреть в восьмом. Вынимал из него исключительно обломки, ну, еще немного пружин, цепей и шестеренок. Синцов смотрел, ждал.

– А это что? – Грошев достал жестяную коробочку. – Гвозди?

– Не знаю точно, – Ливингстон отхлебнул из кружки. – Похоже на сломанные ключи. Я слышал, некоторые ключи собирают.

Грошев открыл коробочку. Внутри действительно лежали ключи. Во всяком случае, они были похожи на ключи.

– Да, собирают… – Грошев закрыл коробочку. – Только ключисты много не дают за ключи, тут специфика.

Заинтересовало, подумал Синцов. Очень.

– Старинные ключи, – весомо намекнул Ливингстон. – Наверное, от лабазов…

– Да, наверное…

Грошев достал из ящика странный предмет, похожий на бронзовую летающую тарелку.

– Это ступка, – сказал Ливингстон, выпив чая. – Правда, без пестика…

– Это не ступка, – возразил Грошев. – Это гиря. Гиря из мерного набора. Ценится только в нем, сама по себе…

Грошев вернул гирю в ящик, вынул из него дверную ручку в виде слоновьей головы.

– За двести отдам, – тут же сказал Ливингстон.

Синцов наблюдал. Лично его заинтересовал таракан. Большой черный чугунный таракан, удивленно привставший на передних лапах и растопыривший усы. Таракан что-то напоминал, только Синцов никак не мог вспомнить, что именно. Таракана.

– Не, и даром не надо.

Синцов не удержался, таракана достал.

– А это за триста, – тут же сказал Ливингстон.

Ветер надул, в автобус проникла пыль и повисла в солнечных лучах, разделила салон прозрачными колышущимися перегородками.

Таракан Синцову нравился. Солидный такой, командно-административный, непонятно, зачем только. Интуиция подсказывала Синцову, что у таракана имеется некий функционал, однако какой именно, догадаться не получалось. Еще Синцов думал, что таракан понравится Люське. В нем, наверное, удобно держать планшет. Или чашку какао ставить. Или держать возле кровати на случай вторжения.

– Таракан сто пятьдесят, – вмешался Грошев.

– Только ради нашей дружбы.

Синцов достал деньги, Ливингстон жадно их выхватил.

– Я бы взял гирю, – задумчиво произнес Грошев. – Конечно, она не в комплекте, но…

– Гиря пятьсот, – тут же заявил держатель помойки.

– Не смеши.

– Пятьсот, – настаивал Ливингстон.

Они стали торговаться, а Синцов разглядывал теперь уже своего таракана. Таракан ему нравился. Антиквариат, настоящий антиквариат, тонкая работа, украшение любого интерьера. Может, сестре и не отдам, может, себе оставлю, достойная вещь. Синцов был доволен. А Царяпкина просто завидует. Наверняка они с Грошевым дружили, а потом она променяла Грошева на братьев Дятловых. А теперь Грош весь в белом, а Царяпкина с дятловцами пролетела. Вот и бесится. Все понятно.

– Ладно, пятьсот, – согласился наконец Грошев. – Хотя не стоит эта гиря пятьсот, куда я ее девать буду? Ну, пятьсот так пятьсот, хорошо. Бонусом ключи возьму.

– Да забирай.

Ливингстон взял деньги, Грошев взял гирю. Коробочку с ключами убрал в карман.