Наследница ведьм - Энн Райс

Предвидел ли ты это, Джулиен? Неужели свершилосьпророчество, о котором вещало стихотворение? Эвелин все плакала и плакала, апозже, когда рядом уже никого не было, когда унесли тело Стеллы и наконецвоцарилась гробовая тишина, а сам особняк на Первой улице погрузился вбеспробудный мрак, нарушаемый едва заметным мерцанием битого стекла, Эвелинпробралась в библиотеку, сняла с полки книги и вскрыла находившийся в стенкетайник своей усопшей возлюбленной.

Там хранились их общие фотографии, письма и вещи, которыеСтелла прятала от Карлотты. «Пусть мы не хотим, чтобы она знала о нас, –говорила Стелла своей любовнице, – но я буду трижды проклята, если сожгунаши фотографии».

Эвелин сняла с себя длинную нить жемчуга и положила его вутопающее во тьме углубление в стене, маленькое хранилище свидетельств ихнежного и блистательного романа.

– Почему мы не можем всегда любить друг друга,Стелла? – сокрушалась Эвелин, когда они плыли в доме-лодке.

– О, милая, мир никогда не сможет это принять, –отвечала Стелла, у которой к этому времени уже завязался роман смужчиной. – Но обещаю, что мы будем встречаться. Для этой цели я организуюхорошее местечко где-нибудь в центре города

Стелла выполнила свое обещание и специально для них двоихсняла квартиру с очаровательным внутренним двориком.

У Лауры Ли в связи с отсутствием матери никаких вопросов невозникало. Весь день она была в школе, поэтому ничего не подозревала.

Встречи со Стеллой в маленькой неубранной квартирке с голымикирпичными стенами, за которыми слышался шум ресторана, Эвелин очень забавляли.Ей нравилась таинственность их романа, о котором ни сном ни духом не ведалникто из клана Мэйфейров.

«Люблю тебя, дорогая моя…»

Только Стелле Эвелин показала виктролу, доставшуюся ей отДжулиена Только Стелла знала, что по просьбе покойного дядюшки Эвелин унесла ееиз дома на Первой улице. Призрак Джулиена был всегда ее спутником, стоилотолько представить, как она гладит его волосы или прикасается рукой к его коже.

В течение многих лет после его смерти Эвелин, уединяясь всвоей комнате, проигрывала пластинки на виктроле. Особенно любила она слушатьвальс из «Травиаты». Закрывая глаза, она представляла, что танцует с Джулиеном.Веселый и очень грациозный для своего почтенного возраста, он никогда неунывал. Более того, всегда подшучивал над всем и вся, проявляя завиднуютерпимость к слабостям и лжи других. Нередко Эвелин заводила вальс для своеймаленькой Лауры Ли.

– Эту пластинку мне дал твой отец, – говорила онадочери.

Лицо ребенка всегда было так печально, что Эвелин хотелосьплакать при одном взгляде на него. Неужели Лаура Ли за всю свою жизнь ни разуне познала счастья? Но зато она познала умиротворение, что, возможно, было нетак уж плохо.

Любопытно, умел ли Джулиен в своем нынешнем состояниислышать звуки виктролы? И правда ли то, что он по собственной воле привязалсебя к земной жизни?

– Грядут темные времена, Эви, – предвещалон. – Но я не сдамся. Не спущусь тихо в ад. Не позволю ему торжествовать.Если получится, я преодолею смерть. И буду жить среди теней. Заводи для меняэту мелодию, чтобы я мог ее слышать и там. Пусть она призывает меня к этойжизни.

По прошествии лет Стелла, услышав об этом, насторожилась.Они тогда сидели в каком-то римском ресторанчике, ели спагетти, пили вино ислушали диксиленд. Эвелин рассказывала ей старые истории Джулиена.

– Так это ты забрала виктролу! – воскликнулаСтелла– Ну да, конечно. Это я помню. Но все остальное я нахожу несколькостранным. Ты не могла ничего напутать? Ведь Джулиен всегда был с нами такойвеселый, такой неугомонный. Эви, ты уверена, что он чего-то боялся? Ну конечноже, – продолжала она, – я прекрасно помню тот день, когда мать сожглаего книги. Он был вне себя от гнева. Метал громы и молнии. Потом мы пошли ктебе. Помнишь? Кажется, я сказала ему, что тебя заперли на чердаке наАмелия-стрит. Он так разъярился, что, явись за ним в тот самый полдень хотьсама смерть, вряд ли бы она смогла его угомонить. Кстати, насчет этих книг.Хотелось бы знать, что такого особенного в них было. Но несмотря ни на что,Эви, он все равно был счастлив. Особенно после того, как ты стала к немуприходить. И оставался счастливым до своего последнего дня.

– Да, он был счастлив, – согласилась Эвелин. –И до самой смерти не терял здравости рассудка.

Эвелин снова перенеслась в мыслях в былое время. Вспомнила отом, как однажды карабкалась по мощной паутине колючей лозы, обвившейоштукатуренную стену. Если бы можно было хотя бы на миг стать опять такой жездоровой и сильной, как в тот день, когда она, разгребая в стороны цветоносы,лезла по лиане в мансарду! Почти без труда добравшись до крыши террасы второгоэтажа, выступающей над мощеной дорожкой, Эвелин взглянула в окно и увидела, чтоДжулиен лежит на своей кровати.

– Эвелин! – воскликнул он, не веря своим глазамБыло видно, что он силится разглядеть ее получше и радостно протягивает к нейруки. Она никогда не рассказывала об этом Стелле.

Когда Джулиен впервые привел ее в эту комнату, Эвелин былотолько тринадцать.

Кстати сказать, это был тот самый день, когда она началажить настоящей жизнью. С Джулиеном она могла говорить так просто и откровенно,как ни с кем другим. До чего же бессильна она была в своем молчании, котороенарушала лишь изредка, например когда ее бил дед или кто-то очень просил еепродекламировать свои стихи! На самом деле она никогда их не сочиняла, а просточитала висевшие в воздухе рифмованные строки.

Как-то раз почитать свои странные стихи-пророчества попросилее Джулиен. Он предчувствовал наступление мрачных времен и ждал их со страхом всердце.

Старик Джулиен и безгласный ребенок – каждый из них былпо-своему беззаботным. Занимаясь в тот день с ней любовью, он отдавался чувствумедленно, нежно, истово. Возможно, по сравнению со Стеллой его движения былинесколько тяжеловеснее, но что вы хотите: ведь он уже был далеко не молод.Поэтому ему потребовалось немало времени, чтобы хорошенько завести себя. Нозато, прежде чем он сумел достичь сладостного финала, он одарил своювозлюбленную бездной ласк и поцелуев. Какое наслаждение ей доставили егопроворные, знающие свое дело пальцы и даже его изящные непристойности, которыеон нашептывал ей на ухо. Впрочем, к этому делу у них обоих был особый талант –они всегда знали, как прикасаться и как целовать друг друга.

Они относились к занятиям любовью необычайно трепетно,словно это было для них непозволительной роскошью. Но зато, когда их охватываланеистовая страсть, они оба были к ней полностью готовы.