Вавилон. Сокрытая история - Ребекка Куанг

Робину хотелось его ударить. Он бы и ударил, если бы не боялся привлечь внимание, если бы Гриффин и без того не страдал от боли.

Робин понимал, что ничего не добьется от брата. Как и профессор Ловелл, Гриффин был поразительно упертым; если его что-то не устраивало, он просто не признавал этого, и любая попытка чего-либо от него добиться заканчивалась лишь еще бо́льшим разочарованием. У Робина возникло мимолетное желание просто встать и уйти, хотя бы для того, чтобы посмотреть на выражение лица Гриффина. Но это не принесло бы радости. Если бы Робин обернулся, Гриффин стал бы насмехаться над ним; если бы ушел, то разорвал бы связь с «Гермесом». Поэтому он сделал то, что у него получалось лучше всего, как с отцом, так и с братом: проглотил разочарование и смирился с тем, что Гриффин будет диктовать тему разговора.

– Да ничего особенного не происходит, – сказал он, немного успокоившись. – В последнее время профессора не ездили за границу, да и охранную систему вроде бы не меняли. Ах да, случилось кое-что ужасное. Недавний выпускник, Энтони Риббен…

– Конечно, я знаком с Энтони, – сказал Гриффин и откашлялся. – В смысле, был знаком. Мы однокурсники.

– Так ты слышал? – спросил Робин.

– О чем?

– Что он мертв.

– Что? Нет. – Голос Робина был на удивление безразличным. – То есть я хотел сказать, что был знаком с ним до своего ухода. Так он умер?

– Очевидно, пропал на море, возвращаясь из Вест-Индии, – объяснил Робин.

– Ужасно, – равнодушно произнес Гриффин. – Просто ужасно.

– И только?

– А чего ты от меня ждешь?

– Он же был твоим однокурсником!

– Неприятно тебе говорить, но такое случается время от времени. Путешествия опасны. Раз в несколько лет кто- нибудь пропадает.

– Но это же… Это как-то неправильно. По нему даже не устроили поминальную службу. Все вели себя так, будто ничего не произошло. Это…

Робин умолк. Ему вдруг захотелось расплакаться. Глупо было говорить об этом. И чего он ожидал? Возможно, какого-то подтверждения, что жизнь Энтони что-то значила и его нельзя так просто забыть. Но у Гриффина уж точно не следовало искать утешения.

Гриффин долго молчал. Смотрел в окно, сосредоточенно нахмурившись, словно над чем-то размышлял. Как будто совершенно не слушал, что говорит Робин. Потом он вздернул голову, открыл рот и закрыл и, наконец, все-таки заговорил:

– А знаешь, это неудивительно. Как Вавилон обращается со своими студентами, в особенности иностранными. Для них ты лишь источник дохода. Машина для перевода. И стоит тебе подвести Вавилон, как тебя вышвырнут вон.

– Но он не подвел Вавилон, он погиб.

– Это то же самое. – Гриффин встал и сгреб свое пальто. – В общем, книги мне нужны на этой неделе, я оставлю тебе указания, куда их принести.

– И на этом все? – встрепенувшись, спросил Робин.

Его окатила волна разочарования. Он не понимал, чего хочет от Гриффина, да и способен ли Гриффин это дать, но все равно надеялся на нечто большее.

– Мне надо еще кое-куда, – сказал Гриффин не оборачиваясь. Он уже был на пути к двери. – Следи за окном.

По любым меркам год выдался неудачным.

Что-то словно отравило Оксфорд, лишило университет всего, что дарило Робину радость. Вечера стали холоднее, зачастили дожди. Башня теперь казалась не раем, а тюрьмой. Домашние задания напоминали пытку. Робин и его друзья больше не получали удовольствия от учебы, не ощущали ни волнующей новизны первого года, ни приятного предвкушения от работы с серебром.

Старшекурсники заверяли, что так всегда и бывает, на третьем курсе усталость неизбежна. Но тот год казался особенно плохим и в других отношениях. Во-первых, участились попытки проникнуть в башню. Раньше Вавилон пытались ограбить пару раз в год, и это всегда было из ряда вон выходящее событие, студенты толпились у дверей, чтобы посмотреть, как на этот раз наказала грабителей охранная система профессора Плейфера. Но к февралю кражи стали происходить почти каждую неделю, и студентам надоело смотреть на полицейских, волочащих искалеченных преступников по мостовой.

Башня не только подвергалась атакам воров. На нее постоянно мочились, бросали бутылки с остатками спиртного. Дважды они обнаруживали граффити, написанные за ночь кривыми алыми буквами. «Языки сатаны», – гласила надпись на задней стене; «Серебро дьявола», – написали под окном первого этажа.

Как-то утром Робин с однокурсниками обнаружили перед Вавилоном десятки горожан, собравшихся на лужайке и злобно кричащих на студентов, входящих и выходящих через дверь. Робин с опаской подошел ближе. Толпа пугала, но была не настолько плотной, чтобы не протиснуться сквозь нее. Они готовы были рискнуть, лишь бы не пропустить занятия, и все шло благополучно, пока один здоровяк не шагнул к Виктуар и не начал реветь что-то с грубым и невнятным акцентом северянина.

– Я вас не знаю, – охнула Виктуар. – Не понимаю, что вы…

– Господи!

Рами дернулся вперед, как будто его подстрелили. Виктуар завизжала. У Робина замерло сердце. Он увидел, что это всего лишь яйцо, предназначавшееся Виктуар, но Рами прыгнул, чтобы ее загородить. Виктуар отпрянула, закрыв ладонями лицо, а Рами обнял ее за плечи и проводил к крыльцу.

– Что вы делаете? – закричала Летти.

Бросивший яйцо человек в ответ рявкнул что-то нечленораздельное. Робин поспешно сжал руку Летти и потянул ее через дверь, вслед за Рами с Виктуар.

– Все целы? – спросил он.

Виктуар так сильно дрожала, что едва могла говорить.

– Да, все нормально… Ой, Рами, прости, я достану носовой платок…

– Не беспокойся. – Рами скинул сюртук. – С ним уже ничего не сделаешь. Куплю новый.

В вестибюле студенты и клиенты столпились у стены, глядя на толпу через окна. Робин сразу же подумал, не замешан ли тут «Гермес». Но это вряд ли: кражи Гриффина всегда были тщательно спланированы, и в них использовались гораздо более тонкие методы, чем разъяренная толпа.

– Ты знаешь, в чем дело? – спросил Робин у Кэти О'Нелл.

– Кажется, это работники с мельницы, – ответила Кэти. – Я слышала, Вавилон только что подписал контракт с владельцами мельниц к северу отсюда, и эти люди остались без работы.

– Все эти люди? – спросил Рами. – Лишь из-за нескольких серебряных пластин?

– Ну, уволили несколько сотен рабочих, – пояснил Вималь, услышавший их разговор. – Предполагается, что это чудодейственная словесная пара, которую нашел профессор Плейфер, и доходов от нее хватило для ремонта всего восточного крыла. Так что меня не удивляет, что пластины заменили всех этих рабочих.

– Но ведь это печально, – протянула Кэти. – Что они теперь будут делать?

– В каком смысле? – спросил Робин.

Кэти махнула рукой в сторону окна.

– Как они будут кормить свои семьи?

Робин