Две королевы - Александр Дюма
Шрифт:
Интервал:
— Наконец-то, ваше величество, мне позволено выразить вам мое почтение и доказать искреннюю преданность.
Она поцеловала руку королевы и готова была встать на колени, но Мария Луиза удержала ее от этого жеста.
— Я рада, действительно рада видеть вас, сударыня, — ответила королева, — не сомневайтесь!
Госпожа де Суасон смерила ее почтительным, но преисполненным достоинства взглядом и продолжила растроганным голосом:
— Вы необычайно красивы, ваше величество! Даже красивее госпожи Генриетты, которую я так любила, и, так же как она, вы очаровательны!
По-видимому, так оно и было, но из тех, кто знал мать Марии Луизы, только графиня произнесла это вслух.
Госпожа де Суасон знала, что такое двор, и ее нелегко было смутить, поэтому она сделала вид, что не замечает холодности Карла II. Направив разговор в нужное ей русло, затронув темы, которые особенно волновали короля, она в считанные минуты сумела овладеть его вниманием; ее речи звучали убедительно, предубеждение слушателей исчезло, и все присутствующие были очарованы, за исключением Нады и герцога де Асторга, разумеется.
Герцогу показалось, что он заметил неприметный знак, которым, как сообщники, обменялись графиня и отец Сульпиций; потому ли, что один из них перехватил его взгляд или по какой-то другой причине, но ничего подобного больше не повторилось.
Аудиенция длилась довольно долго и затянулась бы и дольше, если бы не наступил обеденный час. Король предложил г-же де Суасон еще раз посетить королевские покои и даже выразил определенное сожаление по поводу того, что не может принять ее при дворе.
— О государь, стоит ли говорить об этом, я слишком счастлива, что получила возможность увидеть ваши величества здесь, избежав официальной церемонии и тягот этикета. Простите, что я говорю так, но испанский двор славится своей строгостью и неукоснительным соблюдением придворных устоев. А я отвыкла от высшего общества и официальных приемов, мне было бы там не по себе.
— Однако, сударыня, если верить слухам, герцог Пармский держал блестящий двор в Брюсселе и вы были его королевой.
Графиня не смогла сдержать улыбку:
— В моем возрасте, ваше величество, королевой можно считаться только тогда, когда носишь корону. Действительно, герцог Пармский проявил некоторую благосклонность к изгнаннице, но все стальное — не более чем выдумка, которую с удовольствием использовали против меня, как будто старая женщина могла соблазнить могущественного повелителя.
Тем не менее это было правдой: герцог Пармский, правитель Нидерландов, сильно увлекся ею, и г-жа де Суасон, как и подобало Манчини, не оттолкнула его.
Когда графиня ушла, Карл II сказал королеве:
— Ты была права, Мария Луиза, ее оклеветали. Мне не кажется, что графиня Суасонская была способна совершить преступления, в которых ее обвиняют, я в это никоим образом не верю. Однако никогда нельзя забывать о предостережениях, помни о данном мне обещании и остерегайся ее пилюль: графиня была слишком близка к Лавуазен.
Королева рассмеялась: кроме неприязни, навеянной детством, она не испытывала никаких враждебных чувств к представительнице рода Манчини, и эта неприязнь окончательно исчезла благодаря хитрости и ловкости изворотливой женщины.
Графиня и в самом деле передала королеве портрет г-жи Генриетты и несколько довольно важных писем принцессы к графу де Гишу и маркизу де Варду; оба они, если верить старым придворным, в какой-то мере пользовались ее расположением. Госпожа де Суасон, чья страсть к маркизу де Варду была всем известна, так и не простила знаков внимания и предупредительности этого сеньора по отношению к сопернице. Отсюда — бесчисленные интриги, которые не имеют отношения к моему рассказу, отсюда — и ужасная, преждевременная смерть Мадам.
Королева знала обо всем этом очень мало. В юном возрасте она не могла сама разобраться в том, что тогда происходило, и никто не взял на себя труд рассказать ей, как все случилось, кроме второй Мадам, а та, как мы убедились, посеяла в душе Марии Луизы большие сомнения на этот счет.
Графиня Суасонская обещала прийти вскоре снова, и было решено принять ее благосклонно.
И действительно, г-жа де Суасон не заставила долго себя ждать. Король находился в Эскориале. Графиня испросила разрешения навестить королеву, и Мария Луиза, не задумываясь, велела передать, что ждет ее; Нада занял свой пост, к большому неудовольствию графини, надеявшейся поговорить с королевой наедине и завоевать ее доверие; г-жа де Суасон попыталась избавиться от карлика, прибегнув сначала к похвалам, затем к насмешкам.
Королеву это только рассмешило. Но Нада не смеялся и не сдвинулся ни на шаг.
— Этот карлик всегда с вами, ваше величество?
— Всегда!
— Будьте осторожны! У королевы Марии Терезы, вашей августейшей тетки, произошла некрасивая история с карликом.
— Королева Мария Тереза, сударыня, святая женщина!
— Этой святости никто не оспаривает. Ее величества никогда и ничто не коснулось, даже клевета. Однако молодой королеве не стоит долго смотреть на таких уродцев. Мария Тереза привезла из Испании одного карлика; она любила его и постоянно держала при себе; этот карлик был мавр. И она родила мавританку, которую я видела в Море, в лесу Фонтенбло; ее содержат в этом монастыре как монахиню и выплачивают ей солидное содержание.
— Со мной такого не случится, — вздохнув, заметила Мария Луиза.
Госпожа де Суасон затронула опасную тему, но она не хотела упускать удобный случай и решила идти до конца, несмотря на присутствие карлика, который казался ей злым псом, готовым защищать свою хозяйку. У графини была лишь одна цель — завоевать полное доверие королевы, а для этого надо было прочитать ее мысли, посочувствовать ее боли, но, чтобы пожалеть королеву, сначала следовало хорошо изучить ее.
— О да, — сказала графиня, — ведь у вашего величества нет детей.
— Да, сударыня, у меня нет детей, и это несчастье моей жизни.
— В вашем возрасте, сударыня, как и в возрасте короля, разве можно отчаиваться?
— Когда супруг — последний представитель великой и славной династии, основной долг королевы — подарить ему наследников. Если же Бог отказывает ей в этом, она не нужна в этом мире, и ей следует исчезнуть: смерть была бы для нее благодеянием.
— Смерть в двадцать пять лет! У вашего величества грустные мысли.
— Могут ли они быть веселыми в этой стране и в этом дворце? Вы не знаете испанского двора. Молодость, радость, надежды быстро увядают здесь. Скука — главный повелитель в Испании, которую так превозносят. И если испанская королева не стала матерью, ей остается только сделаться богомолкой: Бог или материнство — третьего не дано.
— Возможно, и дано, — заметила г-жа де Суасон с улыбкой.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!