Лютая охота - Бернар Миньер

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Ладно. Возьми-ка телефон и соединись с САН.

Система автомобильных номеров… Самира связалась с ними через защищенный канал своего телефона NEO, который позволял офицерам уголовной полиции и руководителям следственных групп получать доступ к десяти приложениям.

– Выбери из всех «Рейндж Ровер», зарегистрированный в Арьеже, у которого номер оканчивается на «икс-эс».

– Ладно.

Прошло несколько минут.

– Ну что?

– Готово.

– Сколько?

– Девять…

Он наклонился вперед.

– Просмотри все даты рождения владельцев. Всех, кто родился до шестьдесят пятого года.

Наступила тишина.

– Их только двое, – ответила она.

Он достал записную книжку.

– Дай мне их имена и адреса.

– Первого зовут Бастьен Девольф. Он живет в Сен-Жироне, на авеню Рен-е-Дануб.

Перо Серваса побежало по бумаге.

– Так. Дальше.

– Тибо Доннадье де Риб. Он живет…

– Минуточку… – сказал с заднего сиденья Венсан, склонившись над телефоном.

Они оба обернулись к нему.

– Что там у тебя? – спросила Самира.

– Ну, ведь не для собак же изобрели «Гугл», – ответил Эсперандье.

Они подождали еще несколько секунд.

– Бинго, – сказал он, читая то, что появилось на экране, и повернул экран к ним.

– Генерал в отставке, Тибо Доннадье де Риб. Он даже в Википедии. Блестящий послужной список. У него больше наград, чем у члена советского Политбюро. И он прошел через многие войны.

«Черт возьми, – подумал Сервас, – на этот раз они таки вычислили этого человека».

Человека с синими глазами.

Тибо Доннадье де Риб… Он попытался вспомнить, где слышал это имя, ибо был точно уверен, что слышал. И вдруг вспомнил: была одна история с французскими военными, которых военные других европейских стран обвинили в истязаниях. Они находились в одном лагере, и солдаты других государств подняли вопрос о незаконных поборах, в которых обвинили французов до самых высших чинов.

– Это он, – сказал Сервас.

Наступившая тишина была плотной, как осмий, и всем показалось, что в ней таилась невидимая, но ощутимая угроза.

– Адрес есть? – спросил он

Самира передала адрес.

Светлый фасад выделялся на фоне сумерек, переходящих из оранжевых в фиолетовые. Самира дала задний ход и въехала на ухабистую дорогу, которая отходила от шоссе среди деревьев и кустарников с другой стороны шоссе, потом зажгла фары и выключила зажигание. Теперь они разглядывали замок сквозь решетку портала.

– Дьявольское местечко, – раздался сзади голос Венсана.

– Будем пытаться войти? – спросил сидевший рядом Кац.

– Только с отдельным требованием на руках.

Сервас открыл свою дверцу.

– Все оставайтесь здесь.

Он вышел из машины. Ночь обещала быть очень холодной. Температура упала, но его тело еще хранило на себе тепло автомобильного салона. Но когда он в полутьме начал подниматься по тропе, то ощутил на лице тонкую и влажную ледяную пленку. Он поднял воротник пальто, вышел на обочину и двинулся вдоль травянистой бровки, что тянулась параллельно стене, окружавшей замок, с другой стороны шоссе. В нескольких местах стена обвалилась. Сервас подумал, что содержать такой замок, наверное, стоит немалых денег. Он совсем немного прошел к западу, и тут дорога изогнулась в бесконечном вираже и пошла точно параллельно окружной стене.

Метрах в тридцати от поворота стена кончилась и перешла в решетку. Сервас остановился. Сквозь решетку он только что заметил между стволами дубов что-то, похожее на конюшни. Несколько красноватых строений с лужайками вокруг, обнесенными белым забором. В сумерках все отбрасывало длинные печальные тени. Пульс у него участился. В мозгу всплыли слова Фатии Джеллали о соломе, найденной на подошвах Кевина Дебрандта…

Вернувшись к машине, он занял свое место на пассажирском сиденье.

– Ну, нашел что-нибудь? – нетерпеливо спросила Самира.

– Конюшни…

Все замолчали, обдумывая эту новость.

– Не будем делать поспешных выводов, – предостерег он, догадываясь, какой вопрос сейчас услышит. – В этом районе много центров верховой езды.

Но в глубине души он уже знал: это здесь. У него больше не было ни малейших сомнений. Оставалось убедить судью.

* * *

Кьевер наблюдал за ними в бинокль ночного видения. В машине он насчитал четырех человек. Адъютант генерала моментально записал номер автомобиля. Но он и так знал, кто они такие.

Он мог бы сейчас покончить со всеми четырьмя, и они не успели бы даже понять, что с ними происходит. В прошлой жизни Кьевер был снайпером и служил под началом генерала. Служил двадцать лет. Тогда генерал был еще полковником. Для него он стал вторым отцом. Примером. Судьей. Жизненным ориентиром.

На протяжении всей своей военной карьеры Кьевер был более предан Тибо Доннадье де Рибу, чем армии. Таких случаев, когда солдаты подчиняются прежде всего командиру, то есть человеку, а потом уже уставу, в армии достаточно много.

Он сдвинул на лоб устройство ночного видения и повернул обратно. Пробравшись сквозь кусты и перейдя шоссе там, где его не могли заметить полицейские, он вошел в замок через потайную дверь.

* * *

Они возвращались в Тулузу. Уже настала ночь, и вдоль дороги загорелись редкие фонари. Позади остались опустевшие поля и холмы, тонущие в темноте точно так же, как тонули в начале времен.

Сервас посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме своего отражения. Усталости он не чувствовал. Он думал о человеке с синими глазами, который жил в замке. В Википедии не было его портрета. Вместо него была надпись: «Мы будем рады любой лицензированной фотографии». Но Самира его уже описала Сервасу: худое лицо, поджарый, видимо, высокого роста (Самира видела его только сидящим). А глаза обрисовал и ресторатор, и Муса в разговоре с Арианой.

Мысленный образ уже сложился в мозгу Серваса.

Именно он и оказался врагом. Человек, с которым они столкнулись, был не просто подозреваемым: это был противник. И противник опасный. Опытный военный. Выходец из старинного католического рода, он вырос в той Франции, которой больше не было, и превыше всего ставил родину и честь. Но Сервас не забывал, как он ополчился на Мусу Сарра и Кевина Дебрандта. Одного он травил, как обыкновенную дичь, а труп второго выбросил на мосту. По мнению Мартена, он тем самым отрекся от всех ценностей, которые вели его по жизни. И, возможно, это были не первые его деяния.