Одиссея блудного мужа - Марина Белова

Олег в недоумении поднял брови домиком.

– Ты только что спросила, где я был. Могу объяснить.

– Я и так все знаю!

– Зачем тогда спрашиваешь?

Какие все-таки мужчины ограниченные тупицы! И они еще попрекают нас в несовершенстве нашей женской логики! Если я спрашиваю: «Где тебя носило?» – это не значит, что я хочу узнать координаты его былого местонахождения, для меня это имеет второстепенное значение. Это значит, я догадываюсь, какими беспутными делишками занимался мой муженек. И именно это подразумеваю в своем вопросе. А он смотрит на меня как баран на новые ворота и думает, что у меня с головой не все в порядке.

– Я спрашиваю, чтобы посмотреть, как ты будешь лгать и изворачиваться.

– Да у меня и в мыслях ничего такого не было!

– Не было, говоришь? А что за девка тебя обхаживала? Кого ты за коленку хватал? Кого на свидание приглашал? Что ты молчишь, будто в рот воды набрал? Все знаю! Кто она? Быстро признавайся, не отводи глаз! Смотри, будешь молчать, только усугубишь свою вину. Считаю до трех. Один…

Олег молчал и как-то странно на меня смотрел. Бесспорно, знакомство с Воронковым и компанией не прошло для меня даром. Я кое-что почерпнула из ментовского лексикона, и все, что знала, разом вывалила на своего неверного супруга. Олег смотрел на меня совершенно дикими глазами. Потом вдохнул и сказал:

– Пойдем на кухню, надеюсь, при людях ты не станешь набрасываться на меня и дашь мне спокойно высказаться.

– Пойдем, но, повторяю, я хочу услышать правду, а не сказочку про белого бычка.

– У меня и в мыслях не было тебя обманывать.

– Это я уже слышала! Ты повторяешься.

Блиновы и Сундуков чинно сидели на кухне и ждали развязки моего объяснения с Олегом.

– Долго же вы, однако, – Алина с любопытством встретила наше появление. – Может, все-таки, Олег, ты объяснишь, что с тобой произошло? Мы неделю жили в неведении, жив ты или нет. Здесь столько всего произошло в твое отсутствие.

– Алина, сейчас не об этом, – перебила я подругу и официальным тоном добавила: – Олег Александрович хочет всех нас посвятить в тайну своего исчезновения с того самого момента, когда мы с Алиной покинули лужайку.

– Может, сначала его покормим? – сжалился Вадим, поймав голодный взгляд Олега, застрявший на останках курицы…

Но я была непреклонной:

– Нет, пусть сначала все расскажет, а потом мы решим, кормить его или нет.

– Хорошо, слушайте! Присесть хоть можно?

Я уже готова была отказать, но в последний момент передумала: выглядел он как-то не очень хорошо – бледный, осунувшийся и похудевший.

– Садись и не тяни время.

– Вы с Алиной уехали, а мы с Густавом и с этой девушкой остались, забыл, как ее зовут, одни на берегу. Кстати, как Густав? Мне так перед ним стыдно.

– С ним все в порядке. Он в надежных руках Люси Коноваловой, – за меня ответила Алина.

– Не уходи от темы, Олег, продолжай! О Густаве и Ане потом. Сейчас речь о тебе.

– Вы уехали. Мы еще немного посидели, доели шашлык.

– Допили все, что было, – вставила я свою реплику.

– Ты же сама меня перебиваешь! Хорошо. Допили все, что было. Густав начал дремать. Аня стала к нему приставать. Я оказался лишний. Пошел гулять по берегу. Захотелось курить, а зажигалку я или потерял, или забыл у костра. Решил сходить к машине.

– Ты нам голову не морочь! Как тебе пришла в голову идея помыть Густава в бане?

– Ты знаешь? – удивился Олег.

– Знаю. Продолжай. Как тебе пришла в голову эта идиотская мысль?

– А как мысли вообще приходят? Пришла, и все! Стою около машины, подъезжает Петров. За каким чертом он вернулся, до сих пор не понимаю, в баню он с нами так и не попал. Так вот, походили мы по соседям, ни у кого нет приличной бани. Тут Юркин сосед предложил съездить к своему шурину, они все равно завтра на вахту уезжали, хотели напоследок помыться. Грех отказать себе провести культурно вечер.

– Хорош вечер! Время за полночь, а им все вечер!

– Ну кто ж тогда на часы смотрел? Поехали мы с соседом в соседний район к его шурину. Баня действительно оказалась что надо: на берегу реки, свежий сруб, дерево смолой пахнет. Природа вокруг изумительная, лунная дорожка на воде, рыба между ног плещется. Тишина… Вот, собственно, и все, что я помню. Нет, как зашли в баню, я немножко тоже помню, а дальше – провал. Как за руль меня сажали – лишь смутное воспоминание, как ехали обратно, могу только догадываться.

– Хорошо, должно быть, набрались?

– Не без этого. В себя пришел только в сельской больнице. Гипертонический криз и травма головы. Три дня под капельницей лежал без сознания. На четвертый день глаза отрыл, а мне сообщают, что, если бы сегодня не очухался, меня бы в морг свезли, им неопознанных больных не с руки у себя кормить и содержать.

– Почему неопознанных?

– Когда меня доставили в больницу, я был очень плох, еле языком ворочал. Меня спросили, я что-то ответил и отключился, врачи ничего не разобрали. Так я оказался неопознанным.

– А документы? Водительские права можно было посмотреть?

– Ты меня спрашиваешь? Я даже не знаю, где моя машина и в каком она состоянии.

– Успокойся, ты выглядишь лучше, чем наша машина, – утешила я мужа.

– Правда? Хотя, судя по моей разбитой голове, я пошел на таран чего-то очень большого… чего-то вроде телеграфного столба.

– Кстати о телеграфе. Почему ты не дал знать о себе, когда пришел в сознание?

– Я не мог, и никто не мог. В пятницу утром над местностью, где находится больница, пронесся смерч и повалил опоры линии передачи. Весь район оказался в зоне бедствия. Там до сих пор связь не налажена. Как я мог тебе сообщить?

– А мобильная трубка?

– Я ее шурину подарил.

– Дорогой подарок за помывку в бане! Или там еще что-то было?

– Мариночка! Боже упаси! Только я, сосед и шурин.

– Тебя искала полиция. По всем районам разослали ориентировку. Ни неопознанных, ни Клюквина не было ни в одной больнице. Как ты это объяснишь?

– Клюквина не было, был Лукин.

– Лукин? Почему Лукин? Ты, что ли, Лукин?

– Когда я пришел в себя, меня спросили, как меня зовут. Я ответил: «Клюквин». Но я был настолько слаб, что губы мои не слушались, вот и получилось «Лукин». Можешь сама попробовать.

Я прошелестела губами: действительно похоже на правду.

– Так я до самой выписки оставался Лукиным. В карточку я не заглядывал и был уверен, что вы меня ищите и скоро найдете. Я даже на вас обиделся. Лежу я в сельской больнице один-одинешенек, а моя жена весело проводит время в городе и даже не поинтересуется, где ее муж.