Бунт османской Золушки - Наталья Вячеславовна Андреева

ей показалось, что наступил конец света. Последний лучик погас: брат уже не вернется. Ее красавчик Баграт, зеленоглазый храбрец, любимец родителей и их главная надежда. Он обманул ожидания отца и матери, уйдя с янычарами за золотом и славой. Чтобы сгинуть под стенами венецианской крепости, его зарезали во сне. После того как он выпил вина и в последний раз удовлетворил женщину. Ее Баграт мертв…

– Не-ет… – простонала она.

– Что с вами, госпожа? – тут же кинулась к ней служанка. Прошел слух, что султанша вот-вот родит, и от Шекер Пара теперь не отходили. Кёсем-султан по-прежнему нуждалась в наследниках, помня, сколько ее сыновей полегло в борьбе за османский трон. И теперь она хотела как можно больше внуков.

Шекер Пара оттолкнула протянутый ей стакан воды:

– Уйди. Я хочу спать… – ей хотелось выплакать все слезы, чтобы не думать больше о брате. Но как не думать, если это он привел честолюбивую Ашхен в султанский дворец? Они хотели править миром, а вместо этого оба умрут. Шекер Пара сейчас была уверена, что не переживет родовые схватки. Этот ребенок ее убьет…

… Фатьма-султан тоже чувствовала, что умирает. Ей не хотелось ни пить, ни есть после того, как она узнала о смерти Исмаила. Фатьма сразу же уехала в свой дворец, чтобы никто не видел ее страданий. Но обеспокоенная валиде тотчас прибыла туда со своей свитой, прихватив и лекаршу.

– Поешь хоть что-нибудь, дочка, – уговаривала Фатьму Кёсем-султан. – Да что с тобой такое?

– Похоже на лихорадку, – деловито сказала лекарша. – У госпожи к тому же разлилась желчь.

– А почему она все время плачет?

– Плачут обычно от горя, валиде.

– От горя? Но какое горе у моей дочери? У нее всего в достатке, и скоро она выйдет замуж за богатого пашу. Фатьма, откройся матери. Что с тобой случилось?

– Ничего мама. Мне просто нехорошо.

– Замуж тебе надо. Ты еще молода. Вот вернется Султанзаде…

Фатьма не выдержала и разрыдалась. У нее больше нет будущего. Опять замуж за старика! Терпеть его слюнявые поцелуи и тело, пахнущее мочой, как бы они ни мылись, эти старые паши, но недержание их преследует в самые интимные моменты. И это отвратительно. Все длится так долго, что хочется завыть. Да еще никак не удается забеременеть от этих больных стариков, страдающих всякими возрастными болезнями. Это не замужество, а сплошная мука. И это ждет ее вот уже в четвертый раз!

Лучше умереть! Фатьма твердо решила достать яд, такой, чтобы смерть была безболезненной и мгновенной. Она выпьет этот яд накануне свадьбы. И будет надеяться на встречу с Исмаилом на том свете. Или на вечный покой. Она уже сыта этими замужествами, ни одно из которых не было счастливым.

– Дай же что-нибудь! – валиде гневно обернулась к лекарше: – Что застыла? Принеси успокоительный отвар!

– Сейчас, госпожа, – и женщина побежала готовить лекарство.

– Аллах, что за день, – посетовала валиде. – Беременная хатум задурила. Тоже лежит и плачет. Родит мне калеку. И с Крита нет хороших новостей: армия Юсуф-паши застряла под Канеей. Мы терпим убытки. Хоть шехзаде здоровы, и Мехмед, и Сулейман. Да еще выскочка Исмаил убит. Не пришлось самой этим заниматься… Да что с тобой?! – забеспокоилась Кёсем-султан, потому что Фатьма при этих словах зашлась криком. – Эй, кто-нибудь! Сюда! У моей дочери истерика! Где вы там шатаетесь, бездельники?! Всех велю выпороть!

Фатьма внезапно потеряла сознание. Мать напомнила ей о том, о чем Фатьма хотела хоть на время забыть. О смерти своего возлюбленного. Когда она пришла в себя, валиде с сожалением сказала:

– Мне надо возвращаться в Топкапы, дочка. Государственные дела требуют моего присутствия. Я навещу тебя завтра.

– Хорошо, мама, – и Фатьма с облегчением закрыла глаза.

Хоть бы мать неделю не приезжала! При ней еще хуже. Хочется плакать, а она каждый раз спрашивает причину. Душа погрузилась в траур, а сердце превратилось в кусок льда – вот причина. Надежды больше нет, впереди – беспросветный мрак.

– Сделай так, чтобы я уснула и проспала бы сутки, – велела Фатьма лекарше, когда мать наконец уехала.

– Но госпожа…

– Я тебе приказываю! Избавь меня от страданий хотя бы ненадолго. Я не хочу жить…

* * *

Был ясный солнечный летний день, когда в Императорские ворота Топкапы влетел запыленный конь. Исмаил валился с ног от усталости, на море разыгрался нешуточный шторм, и обратная дорога с Крита заняла больше двух недель, но хранитель покоев решил сам доложить падишаху о великой победе. О том, что Канея пала и среди трофеев больше трехсот пушек, богатая казна, а главное, порт блокирован, а значит, столица Крита отрезана от помощи союзников.

Как только Юсуф-паша принял капитуляцию, Исмаил, ни минуты не медля, отправился на корабль, чтобы поскорее покинуть Крит. Оставаться здесь для султанского гонца все еще было опасно. Но теперь его поспешному отъезду никто не мог помешать: ведь это он склонил венецианцев сдать крепость. Он пошел на переговоры сразу после того, как Мехмед-паша был разорван в клочья пороховым зарядом и в турецком лагере началось смятение. Паши стали относиться к Исмаилу с уважением, а Султанзаде был теперь мертв. Оставался главный враг: Юсуф-паша. Но сердар был переполнен гордостью за свою победу и тоже хотел, чтобы в столице узнали о ней как можно скорее. Он ожидал щедрой награды.

«И ты ее получишь», – тонко улыбнулся Исмаил, с поклоном беря у сердара письмо для падишаха.

– На словах скажи, что мы ведем победоносную войну и скоро весь Крит будет нашим, – напутствовал гонца Юсуф-паша.

– Я все передам падишаху: и о вашей отваге, и о преданности.

«А заодно о том, что половина войска по твоей вине погибла под стенами Канеи. Как ты тянул со штурмом и развлекался с наложницами в своей палатке», – он резанул сердара взглядом, когда тот отвернулся, милостиво махнув рукой:

– Ступай.

А потом начался шторм. Исмаила уже никто не разыгрывал, и его в самом деле чуть не смыло за борт. Основательно потрепанный галеон с разорванными ветром парусами вошел сегодня в бухту Золотой Рог около полудня. Исмаил тут же сошел на берег и понесся во дворец.

– Как ты посмел! – кинулись к Исмаилу янычары, которые ожидали аудиенции в первом дворе. – В темницу его! Стража! Он въехал в Императорские ворота верхом!

– Гонец с Крита с письмом от сердара Юсуф-паши! В сторону! – Исмаил спрыгнул с коня и оттолкнул одного из окруживших его стражников.

– Хранитель покоев! Вы живы! – ахнул тот.

– Срочное донесение для султана! – охрана расступилась.

– Прими коня, – Исмаил бросил поводья подбежавшему слуге. – И мне умыться, живо.

Едва ополоснув лицо и руки, он отправился в покои султана. Исмаил торопливо шел