Иной вариант - Владислав Конюшевский

Я хотел было попросить барышню, чтобы в этом случае она обязательно прихватила мою сумку с железом, но, уходя, я ее так заныкал в дальнем углу огорода, что фиг найдешь. Так что пусть портал лежит, где лежит.

— Задача ясна?

— Да. Только… — Настя замялась: — Ты там осторожней…

От ее слов последние сомнения в правильности выбранного решения пропали окончательно. Хотя до этого, честно скажу, еще были колебания.

Ну да, компания моих новых знакомых — люди, конечно, необычные. И борются вроде за правое дело. Во всяком случае, я их хорошо понимаю. У самого, когда я вижу, что тут творится, в душе комок ворочается. Но раньше я наблюдал за всем этим как бы со стороны. Особо не вникая, и даже если помогал, то исключительно для того, чтобы самому не попасть в переплет. Только мысль, которая меня накрыла часа два назад, когда я чистил пистолет, независимо от желания продолжала крутиться в голове и, в конце концов, вылилась в простое осознание. Осознание того, а на хрена я вообще тогда живу? Допустим, плюну на ребят, захвачу портал и уйду к себе. И что? Просто выполню просьбу Сосновского, после чего он будет дальше ставить свои эксперименты. А я? Шкура, конечно, будет целая. Но вот дальше-то что? Становиться барыгой и ковать «бабки», благо стартовый капитал имеется? Еще неделю назад такая идея у меня была основной. Но сейчас понял, что основной она была от безвыходности. Зато теперь стала вызывать крайнее отторжение.

Наверное, потому, что чуть ли не впервые в жизни встретил самых обычных людей, для которых деньги и личное благополучие не главная цель в жизни. И этим отношением они мне сильно напомнили пацанов из нашей бригады СпН. Ведь там для нас понятия «долг» и «честь» не были пустым звуком и словосочетание «родину защищать» не вызывало глумливые ухмылки. Конечно, всякое случалось, но в основном дело обстояло именно так. А потом я выпал из обоймы и стал сам себе напоминать кутенка, попавшего к барсукам. То есть рыть норы и жрать жучков уже научился, но это занятие мне категорически не нравилось. Так чего мне трястись за жизнь, когда ТАМ я буду просто тихо и скучно доживать отмеренный срок в барсучьей шкуре? Только вот не надо считать Корнева долбанутым на всю голову. Желание спокойствия и комфорта мне вовсе не чуждо. Но что делать, если с самой юности ты был заточен на совершенно другое? И был этим счастлив. А здесь ведь тоже Россия. Ограбленная и униженная, но Россия! Родина. И, оказывается, вовсе неважно, в каком она времени и пространстве находится…

Я сам не ожидал такой реакции от себя, но что есть, то есть. Появилась сильная уверенность, что именно тут мое место. И теперь я стал отлично понимать парней, которые после войны не вписывались в мирную жизнь. Просто там были совершенно другие отношения между людьми. Словами этого не передать, это надо только прочувствовать. И спивались мужики, прошедшие Афган, Чечню или Грузию не потому, что им не хватало адреналина или они были обижены на весь белый свет. Вовсе нет! Спивались они из-за того, что не стало этих отношений. Когда да — да, нет — нет, а остальное — от лукавого. А здесь, среди моих новых знакомых, я чувствую — будут именно такие отношения. Ведь знаю ребят буквально пару дней, но при этом твердо уверен, что они — НАСТОЯЩИЕ. Только я ведь тоже не игрушечный. И окончательно осознал это только сейчас. Так что — сомнения побоку и вперед! А там — война план покажет.

И для начала помогу мужикам выпутаться из ситуации, в которую они попали.

Поэтому, когда Настена попросила меня быть осторожнее, я только подмигнул девушке, кивнул и, сжимая в кармане пистолет, неторопливо направился в сторону серого больничного корпуса.

* * *

Приблизившись к «форду», не стал рваться внутрь, дабы с громкими павианьими криками мутузить шофера. Вовсе нет. Просто, остановившись в пару метрах от водительской двери, сначала лениво жевал гамбургер, а потом заинтересованно уставился на заднее колесо микроавтобуса. Водила, кинув на меня мимолетный взгляд, отвернулся. Потом опять посмотрел, уже более внимательно. В конце концов, не выдержав, приоткрыл окно и недружелюбно рявкнул:

— Чего пялишься?

Я, запихнув последний кусочек безвкусного бурга в рот и вытирая бумажкой жирные пальцы, лениво ответил:

— Да вот, думаю, каким чайникам надо быть, чтобы на спущенном колесе ездить? Или у тебя тачка казенная и резину не жалко?

Шоферский инстинкт сработал, как надо. Водитель, коротко матюгнувшись, распахнул дверь и, не вставая с сиденья, высунулся из машины, чтобы посмотреть на возможный ущерб. А я сделал шаг и рубанул противника по беззащитному затылку. Точнее говоря, чуть правее затылка — в точку за ухом. После чего подхватил безвольно обмякшее тело, не давая ему выпасть, и запихнул обратно в кабину. Бросив быстрый взгляд по сторонам, убедился, что моя эскапада не привлекла ничьего внимания. Три тетки, груженные пакетами, как раз проходившие по дороге, ведущей к главному входу, даже головы не повернули. А что касается возможной засечки из самого больничного корпуса, то я надеялся на то, что в окно в этот момент никто таращиться не будет. А даже если и будет, то «форд», стоящий пассажирскими дверями к корпусу, прикроет свершившееся безобразие.

В общем, особо не таясь, я, засунув бессознательное тело в машину, пристегнул водителя ремнем безопасности так, чтобы со стороны он был похож на спящего человека, и быстро обыскал. После того, как обнаружил пистолет в оперативной кобуре, лишь довольно крякнул. Значит, логика и наблюдательность меня не подвели. Эти типы действительно силовики. И удостоверение, извлеченное из нагрудного кармана, развеяло последние сомнения. А явились они по нашу душу или нет, станет ясно через пять минут.

После нейтрализации шофера (полчаса отруба ему гарантировано) я снова отошел в сторону, расположившись на этот раз возле закрытого на обед киоска неопределенной торговой направленности, То есть сверху на нем было написано «Аптека», но на прилавках лежал стандартный набор вещевой палатки. Ухмыльнувшись непостижимому полету русской мысли я, делая вид, что разглядываю выставленные за стеклом полотенца, принялся ждать. Ожидание не затянулось, так как буквально минут через пять дверь главного входа больницы распахнулась и на широком, крытом крыльце появились мои знакомые. Причем в наиболее хреновой вариации. В смысле — менты взяли обоих: и Ловягина, и Ванина. И заковали тоже обоих. Точнее, пошатывающийся Толян был прицеплен за здоровую руку к невысокому, крепенькому мужику, а окольцованного Леху придерживали за локти еще двое, один из которых обладал самой кавказской внешностью.

Вот, кстати, тоже интересная особенность — Северный Кавказ здесь от России отделен. И даже воюет с ней. Но почему, сколько я ни видел здешних полицейских, хоть один человек в патруле, да обладал весьма своеобразным профилем? Хотя, может быть, именно так и выражается страстная любовь тутошних демократов к джигитам? А что, у них много точек соприкосновения — и те, и другие умеют и любят красиво говорить. И те, и другие любят пустить пыль в глаза. И те, и другие безбожно врут людям не своего круга. М-да… и как завершающая точка — и те, и другие видят в местном населении лишь бессловесное быдло, которое можно и нужно грабить. Хм, если сюда добавить еще бандитов российских, обыкновенных, то получится вполне устойчивый и близкий по духу триумвират. Причем, демики, как бы они ни пыжились, в нем будут играть исключительно роль яркой и крикливой ширмы. Ну, в общем, как оно и было у нас в девяностые…