Голос - Арнальд Индридасон

— Вы все еще хотите отомстить ему?

Вальгерд посмотрела на него и кивнула.

— Но не сразу, — сказала она. — Я не могу…

— Да, конечно. Вы правы, разумеется.

— Расскажите мне лучше о ком-нибудь из пропавших без вести. Раз уж вы о них столько читаете.

Эрленд улыбнулся, ненадолго задумался и начал рассказывать историю Йоуна Бергторссона, вора с Фьорда Плоского мыса, который пропал у всех на глазах.

Он вышел на лед у Плоского мыса в поисках акулы, вытащенной из полыньи накануне. Внезапно поднялся ветер с юга и принес с собой дождь. Льдина откололась, и ее повлекло в океан. Из-за непогоды послать лодку за Йоуном было невозможно. Сильные порывы южного ветра гнали льдину в открытое море.

Последний раз Йоуна видели прыгающим на льдине далеко-далеко на севере, на линии горизонта.

Тихая музыка действовала на них успокаивающе, и они сидели молча. Потом Вальгерд потянулась к нему и взяла его за руку.

— Мне пора, — сказала она.

Эрленд кивнул, и они поднялись. Она поцеловала его в щеку и на мгновение прильнула к нему.

Ни один из них не заметил, как Ева Линд вошла в бар и стала издалека наблюдать за ними. Она увидела, как они встали, как женщина поцеловала ее отца и, кажется, даже прижалась к нему. Ева Линд рванулась с места и быстрыми шагами направилась в их сторону.

— Что это еще за чертова баба? — накинулась на них Ева.

— Ева, — сказал Эрленд строго. Внезапное появление дочери в баре застало его врасплох. — Будь-ка повежливей.

Вальгерд протянула ей руку. Ева Линд посмотрела на протянутую руку, потом на Вальгерд и снова на руку. Эрленд, внимательно следивший за обеими, обжег Еву бешеным взглядом и сказал:

— Это Вальгерд, она мой хороший друг.

Ева Линд взглянула на отца, потом на Вальгерд, но так и не пожала ее руки. Вальгерд натянуто улыбнулась и повернулась к выходу. Эрленд проводил ее до дверей бара и смотрел ей вслед, пока она пересекала вестибюль. Ева Линд подошла к отцу и спросила:

— Что это еще такое? Ты стал покупать себе телок в гостиничных барах?

— Ты невоспитанная грубиянка, — возмутился Эрленд. — Что нашло на тебя, чтобы так себя вести? Тебя это не касается! Оставь меня, черт подери, в покое!

— Э! Значит, ты можешь совать нос в мои дела весь ё…й день, а я не должна знать, с кем ты трахаешься в отеле?!

— Прекрати эту грязную брань! С чего это ты решила, что можешь говорить со мной таким тоном?

Ева Линд промолчала и гневно посмотрела на отца. Он ответил ей таким же сердитым взглядом.

— Какого хрена тебе от меня надо, деточка?! — заорал он и помчался догонять Вальгерд.

Она уже вышла из отеля, и сквозь двухстворчатую дверь он увидел, как она садится в такси. Когда Эрленд шагнул на тротуар перед отелем, он различил только красные огни задних фар удалявшейся машины. Вскоре она исчезла за поворотом.

Он проводил взглядом такси, изрыгая в душе проклятия. Ему не хотелось возвращаться в бар, где его ждала Ева Линд, и он машинально спустился вниз в подвал. Эрленд пришел в себя, только когда оказался в коридоре, где находилась комната Гудлауга. Он нащупал выключатель и зажег свет. Несколько еще не перегоревших лампочек осветили коридор тусклым светом. Эрленд подошел к комнате, открыл дверь и включил свет. Прямо на него смотрел плакат с Ширли Темпл.

«Маленькая принцесса».

Эрленд услышал позади себя в коридоре легкий звук шагов и еще до появления Евы Линд почувствовал, что это она.

— Мне сказали наверху, что видели, как ты спускался в подвал, — объяснила Ева и заглянула в комнату. Ее взгляд застыл на пятнах крови, оставшихся на кровати. — Это произошло здесь? — спросила она.

— Да.

— Что это за плакат?

— Не знаю, — ответил Эрленд. — Я не понимаю, что на тебя нашло. Почему ты обозвала ее и отказалась пожать ей руку? Она ничего тебе не сделала.

Ева Линд молчала.

— Тебе должно быть стыдно.

— Прости, — сказала Ева.

Эрленд не отреагировал. Он смотрел на афишу. Ширли Темпл в красивом летнем платьице с бантом в волосах улыбалась во весь рот. The Little Princess — «Маленькая принцесса». Фильм вышел в 1939 году, снятый по одноименной книге Фрэнсис Ходгсон Бёрнетт. Темпл играла озорную девочку, которую отправили в лондонскую школу-пансион под надзор строгих наставников, потому что ее отец уехал.

Сигурд Оли поискал информацию о фильме в интернете, но собранные им сведения не давали объяснений, почему Гудлауг повесил к себе на стену эту афишу.

Маленькая принцесса, подумал Эрленд.

— Я сразу же вспомнила о маме, — сказала Ева Линд у него за спиной. — Когда я увидела эту женщину с тобой в баре. И о нас с Синдри, к нам ты никогда не проявлял никакого интереса. Я подумала обо всех нас. Мы ведь семья, как бы мало мы на нее ни походили. Во всяком случае, с моей точки зрения.

Она замолчала.

Эрленд повернулся к ней лицом.

— Я не понимаю этого пренебрежения, — бросила она. — Особенно по отношению к нам с Синдри. Не понимаю. И ты, прямо скажем, помочь мне в этом разобраться не хочешь. Никогда не хочешь говорить о том, что с тобой происходит. Никогда ничего не говоришь. Ничего не рассказываешь. Это все равно что беседовать со стеной.

— Почему ты вечно требуешь объяснений? — спросил Эрленд. — Объяснения не всегда возможны. Иногда их просто нет.

— И это говорит инспектор полиции!

— Люди слишком много болтают, — заметил Эрленд. — Нужно иногда и помолчать. Тогда меньше гадости выплывет наружу.

— Ты говоришь о преступниках. Ты все время сосредоточен на преступлениях. А мы, между прочим, твоя семья!

Повисло напряженное молчание.

— Возможно, я совершил ошибку, — нарушил его Эрленд: — Думаю, что не в отношении вашей матери, хотя, может быть, и это тоже. Не знаю. Время от времени люди ссорятся и расходятся, а жить с Халльдорой было невыносимо. Но перед тобой и Синдри я точно виноват. Возможно, я не отдавал себе отчета в этом, пока ты не нашла меня и не начала ходить ко мне в гости, иногда притаскивая с собой и брата. Прежде я как-то не осознавал, что у меня есть двое детей, которых я не видел с тех пор, как они были маленькими, и которые так рано сбились с пути. И я задаюсь вопросом, не сыграла ли тут роль моя безучастность. Я много думал, почему так произошло. Не меньше тебя. Почему я не пошел в суд и не добился права навещать вас, не бился как лев, чтобы взять вас к себе, или не заставил вашу мать прийти к согласию. Почему, в конце концов, не подстерег вас после уроков и не похитил.

— Просто мы тебе были неинтересны, — сказала Ева. — Разве дело не в этом?