Ворон - Эмилия Грин

Однако тревога оказалась ложной. Звонил папа.

- Дочка, как дела в школе? – поинтересовался он бодро.

- Нормально… – тактично умолчала об эпическом «лебеде» для Лебедевой.

- А у меня хорошая новость! – выдал заговорщическим шепотком.

- Новость? – поинтересовалась на автопилоте, одной рукой расстёгивая пуговицы на пуховике.

- Родственница моего зама сломала ногу…

- Что тут хорошего-то, пап?

- Аль, да ты сначала дослушай! – начал заводиться отец… – В общем, они с мужем теперь не едут в санаторий на новогодние каникулы. Мне предложила два билета в полцены. Может, проведем каникулы в Подмосковье? Лыжи, грязевые ванны, пиявкотерапия…

- Пиявкотерапия… – хихикнула, почему-то вспомнив о Терехиной с Ульяной. – Пап это называется гирудотерапия.

- Да Бог с ними, с пиявками, ты мне скажи, билеты выкупать?

- А что за санаторий? Какие даты заезда?

- С тридцатого декабря до самого окончания каникул. Там и программа готовится обширная: кружок самодеятельности, каждый вечер капустники, выступления местного хора… Матвеева, мой зам, дважды там отдыхала, говорит, очень достойное место.

Капустники и кружок самодеятельности… Я закатила глаза, еле-еле подавив смешок. Хорошо, что он не видел мое лицо в этот момент.

- Пап, ты прости, но что-то совсем желания нет. Поезжай один! Тебе ведь доктор прописал больше отдыхать на свежем воздухе.

- Ну, один я в «Тихую гавань» точно не поеду… – произнес с досадой.

А название то какое многообещающее! Это точно санаторий?

Внезапно меня осенило.

- Может, пригласишь с собой тетю Лену? Что она сидит одна в Томске? Сто лет же никуда не выезжала!

Тетя Лена – папина родная сестра. Лет десять назад она развелась с мужем, и больше замужем не была. Живет одна: ни ребенка, ни котенка. Даже не пытается устроить личную жизнь…

Раньше мы часто общались, стабильно раз в месяц устраивая посиделки у нас дома. Они с мамой болтали, засиживаясь допоздна. Я тоже любила «греть уши» во время этих разговоров. После смерти мамы, общение с папиной родственницей как-то сошло на нет…

- Аль, а ведь это идея! Сейчас наберу Ленке! Спасибо, дочь… но если вдруг передумаешь…

- Я не передумаю…

Вздохнув, он отключился.

* * *

- Марин, чего молчишь, как партизанка? – не утерпев, поинтересовалась я прямо во время урока литературы.

Поговаривали, наша учительница, Елена Леонидовна, слабовата на одно ухо, поэтому во время ее уроков часто слышались шепотки. И, судя по тому, что замечаний она практически не делала, это смахивало на правду.

- Ну, чего пристала, Аль? – раздраженно поинтересовалась одноклассница. – Я же тебе уже все сказала: потанцевали с Максом, потом он отвез меня домой. Вот и все подробности, – она перекинула копну русых локонов через плечо.

- Он точно тебя не обижал?

- Лебедева… – Марина закатила глаза.

- Я же волновалась…

- Святая ты простота, Алька! – еле слышно хмыкнула в ответ.

Дверь в кабинет литературы с грохотом распахнулась, и я чуть не подавилась корнем языка: таким вдруг тяжелым и неповоротливым он стал.

Воронов, как к себе домой, завалился на урок через пятнадцать минут после его начала. Елена Леонидовна, смерив опоздавшего рассеянным взглядом, никак не отреагировала, продолжив монотонно рассказывать о главных вехах жизни Булгакова.

Ждала, что Кирилл как обычно сядет на галерке, однако, неожиданно, он занял свободное место в центре класса – рядом с Машей Колесниковой, отчего у милой шатенки с кудрявой шевелюрой глаза стали размером с мячи для гольфа.

Все бы ничего, но теперь нас с Кириллом разделял всего один проход. Повернув голову, я обнаружила, что он даже для виду не достал конспект. Ни то, что учебник. По статусу же не положено…

Откинувшись на спинку стула, Воронов склонил голову в бок, сосредоточившись на моем лице, отчего щеки вмиг приобрели оттенок свеклы.

Ну, не дурак ли?

Мало попил моей кровушки?

Чего еще удумал?

Не было никакого настроения считывать его невербальные сигналы.

К счастью, первый урок литературы прошел относительно спокойно. Если не брать в расчет, что Кирилл большую часть времени испепелял меня острым словно самурайский меч взглядом.

Увы, так и не получилось выпытать у Маринки никаких подробностей той ночи: одноклассница сегодня была подозрительно немногословной, пребывая в состоянии какой-то совершенно на нее не похожей меланхолии.

Зато во время перемены произошло кое-что из ряда вон…

Марина отлучилась «припудрить носик», а ко мне подсел Миша Филиппов – рыжеволосый одноклассник с россыпью веснушек на бледных щеках. На всех уроках он занимал исключительно первые парты под носом у учителей. Прямо-таки классический зубрила и ботаник.

- Аль, ты это… – нервно теребил бабочку, больше подходящую для гардероба пожилого мужчины.

Откровенно говоря, вся его одежда напоминала «сокровища» из дедушкиного сундука: какие-то старомодные костюмы, подтяжки, аляповатые галстуки.

- Хотел тебе предложить…

Я настороженно приподняла бровь, уставившись на него во все глаза. За все время моей учебы здесь, мы не перекинулись с Мишей и парой фраз. Что он там собрался мне предлагать? Прокашлявшись, Филиппов вдруг выпалил.

- Ты пойдешь со мной на зимний бал?

Покраснел, пожалуй, даже больше, чем я.

Повисла драматическая пауза, во время которой мы таращились друг на друга, как два рака. А самое прискорбное, за этой неловкой сценой наблюдал, его величество, пернатый идиот.

- Ну, так что? – решительно поинтересовался Филиппов, от волнения натянув подтяжки с такой силой, что побелели кончики пальцев.

- Миш, спасибо… за приглашение… – промямлила, понятия не имея, как выкрутиться.

Не горела желанием идти с ним на бал, но и отказывать человеку не хотелось. Тем более, других предложений мне не поступало. А почему, собственно, нет? Это ведь обыкновенная школьная дискотека, если разобраться. Зато не буду одиноко подпирать стенку…

- Хорошо. Я пойду с тобой, – смущенно улыбнулась.

- Правда? – Филиппов просиял.

Я вздрогнула, услышав где-то поблизости снисходительный смех.

- Ага, – энергично кивнула, даже боясь смотреть в его сторону.

К счастью, прозвеневший звонок прервал эту тягостную сцену.

* * *

На большой перемене завуч Наталья Константиновна привлекла нас с Мариной и еще нескольких девушек из параллели к украшению актового зала перед балом. Она пообещала отпросить нас с последних двух уроков, чему я несказанно обрадовалась, так как последней парой стояла ненавистная алгебра.