Письмо Россетти - Кристи Филипс

Позже Гвен могла бы сформулировать тогдашнее свое состояние в двух словах: все остановилось. Показалось, что волны перестали разбиваться о берег, ветер прекратил дуть. Не было слышно ни звука – за исключением биения ее собственного сердца. В этот момент она видела лишь его лицо, слышала, как стук сердца эхом отдается в ушах.

Она едва расслышала слова Стефании: “Знакомься, мой кузен Николо”. Само его имя едва расслышала. Все происходило точно в замедленной съемке. Она видела, как дрогнули губы Николо, и он заговорил с ней.

– Чао, – произнес он всего лишь.

Но и этого одного слова было достаточно.

Все же было в этом нечто странное. За два мучительных часа Клер удалось завершить перевод письма Россетти. И вот она уже во второй раз перечитывала записи в своем блокноте: вдруг еще одно внимательное прочтение позволит понять, что же именно ее беспокоит.

“С почтением представляю вниманию вашей светлости дожу, синьории и Большому совету:

Венеция в большой опасности, может подвергнуться нападению как внешних, так и внутренних врагов. Любому венецианцу известно, что с каждым днем в городе появляется все больше наемников, но этот приток солдат вовсе не обеспечивает безопасность республики. Посол Испании маркиз Бедмар использует этих людей для своих целей, с намерением совершить в Венеции переворот и подчинить город испанской короне. В число командиров наемников входят: Жак Пьер, капер и капитан судна "Камерата", Симон Лаглан, Артуро Санчес, Шарль Бруиллар, Сантос Дегадо и Никола Рено. Эти испанские и Французские авантюристы – известные наемные убийцы и ловкачи, прежде были отмечены на службе в армиях и флотах республики, но остались недовольны вознаграждением, которое получили. Сам план переворота замыслил и разработал герцог Оссуна, наместник Неаполя.

В январе этого года между Оссуной и Бедмаром шла активная переписка, сами эти письма свидетельствуют о том, какой непоправимый ущерб они намереваются нанести Венеции. Переворот должен начаться в день Вознесения, когда вся Венеция отмечает этот праздник, а потому особенно уязвима. Банда наемников Бедмара, возглавляемая Санчесом, огнем и мечом пройдет по городу, подожжет герцогский дворец и базилику, будет поджигать и уничтожать все на своем пути. А затем во главе флота из боевых кораблей подойдет и Оссуна, и город будет окружен, а жители его подвергнутся невиданным мукам.

С помощью этого подлого заговора они надеются подчинить Венецию Испании, и республика наша окажется в полной власти Папы и испанского короля.

Я, Алессандра Россетти, предоставляю эти сведения из чувства долга и преданности республике, в надежде, что она будет жить и процветать дальше. Клянусь именем Господа Бога, что все написанное мною здесь в шестой день марта 1618 года есть чистая правда”.

До этого Клер уже переговорила с несколькими экспертами, но никогда прежде ей не удавалось прочесть знаменитое письмо Россетти полностью, и общий его тон был далек от того, что она себе представляла. Он казался слишком небрежным и спокойным, и не похоже было, что письмо это писали в спешке или страхе. Если Алессандра Россетти была каким-то образом связана с заговорщиками, ей и самой грозила бы опасность, разве не так? Как же это возможно, что она сохраняла такую уверенность и спокойствие?

Если только – осенила Клер неприятная мысль – если только Эндрю Кент не оказался прав в своей версии о том, что Алессандра с самого начала помогала венецианским властям разоблачить заговорщиков.

Теперь Клер понимала, почему письмо позволяло прийти к этому выводу. Оно ничуть не походило на послание дрожащей от страха грешницы, которая с трепетом опускала свое послание в “львиную пасть”. И было здесь еще кое-что. И она знала, что не права, но не думать об этом просто не могла. Мысль, не успев толком оформиться в нечто основательное, убедительное, улетучилась.

Так значит, Алессандра – Мата Хари, а вовсе не Жанна д'Арк?… Нет. Клер категорически отказывалась верить в это. Она открыла большой, переплетенный в сафьяновую кожу том под названием “Заседания Большого совета, март 1618” и провела пальцем по строчкам ежедневных записей: четвертое марта, пятое марта, шестое марта. А, вот оно. “Signorina A Rossetti bocca di leone Palazzo Ducale”.

Что еще это могло означать, кроме того, что Алессандра действительно опустила письмо в “львиную пасть”? Вроде бы понятно, но что было дальше? И почему Алессандра исчезла сразу после разоблачения заговора? Похоже, что письмо Россетти порождает все новые вопросы, на которые пока нет ответов. И самый главный из них – как она вообще узнала о заговоре? Считалось, что она была связана с одним или несколькими из заговорщиков, упомянутых в письме, но свидетельств, подтверждающих эту связь, так и не было найдено. Не существовало также никаких доказательств связи между ней и испанским послом, а также герцогом Оссуной. И еще эта фраза: “шла активная переписка”. Откуда она могла узнать о ней?…

Клер вернулась к “Донесениям” Бедмара. Она уже убедилась в том, что цитаты, использованные в диссертации, точны. Но теперь ее интересовало другое: нет ли в отчетах Бедмара королю упоминания о переписке с Оссуной. Во всяком случае, поискать стоит.

Она пробежала глазами отчет, где речь шла о недавних назначениях новых членов в Большой совет. Прочла о том, что здоровье дожа ухудшается, о наиболее вероятных кандидатах на его пост. Затем принялась читать описание других дипломатов, работающих в Венеции. Довольно большой отрывок Бедмар посвятил английскому послу (“Сэр Генри Уоттон в глубине сердца своего еретик, надеется убедить венецианцев разделить его верования, для чего в посольстве у него имеется специальная литература и люди”). Приведены были и пикантные замечания о венецианских обычаях, особое внимание уделялось недавним преступлениям и наказаниям за них. Отдельной строкой шел отчет об управлении испанским посольством и расходах на его содержание. Затем Бедмар упоминал о нескольких мероприятиях, которые посетил, в подробностях описывал нравы, обычаи и беседы, что вел с присутствовавшими там людьми. И при этом ни единого упоминания об Оссуне! Клер начала быстрее перелистывать страницы и остановилась, только когда заметила наконец знакомое имя.

“…полуночная вечеринка и роскошная трапеза, и снова в Ка-Арагона”… Так, где-то она уже видела это прежде. У Фаццини, вспомнила Клер, в его анекдоте о куртизанке по имени Ла Селестия. Итак, Бедмар был близко знаком с этой куртизанкой. Она быстро посмотрела дату отчета: 10 июня 1617 года, и записала в блокнот, что надо проверить у Фаццини дату дебюта новой “честной куртизанки”. Что, если оба они пишут об одном и том же событии? Так, надо разобраться… Лоренцо Либерти умер весной 1617 года, Алессандра стала куртизанкой вскоре после этого. Возможно, именно она была той самой куртизанкой, чей блистательный дебют произвел такое впечатление? Может, Ла Сирена – это она и есть? Если да, если Клер удастся соединить Алессандру и Бедмара во времени и пространстве, это поможет ей создать собственную версию Испанского заговора.