Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Алан Филпс

забрать из московского суда ее заявление.

Вечером в посольстве Великобритании состоялся прощальный обед в честь Сэры и Алана. Накануне они написали одно письмо, на которое возлагали большие надежды. В число приглашенных, помимо дипломатов, журналистов и представителей делового мира, они включили еще нескольких человек, которых знали как основателей новых инициатив для детей с ограниченными возможностями.

Одним из таких гостей была Мария — основательница первого в России патронатного проекта “Наша семья”. В адресованном ей письме Алан и Сэра просили ее позаботиться о Ване и найти ему приемную мать, чтобы ребенок не кончил свои дни в интернате. “Нам известно, что раньше вы никогда не принимали детей из государственных учреждений, но просим вас для этого мальчика сделать исключение”, — писали они. Шансов на успех было немного, но другой надежды на нормальную жизнь у Вани не оставалось.

Прием удался на славу. Гости обедали за длинным полированным столом под зажженными канделябрами и в окружении портретов британских министров иностранных дел в золоченых рамах. Послеобеденный кофе подали в белом с золотом зале, из окон которого открывался великолепный вид на реку и сверкающие купола кремлевских соборов. Мария была в превосходном настроении, и, прощаясь с ней, Сэра вложила письмо ей в руку:

— Прошу вас, прочитайте, когда приедете домой.

Когда наутро Сэра проснулась, ее уже ждал мейл от Марии, которая благодарила ее за то, что она обратилась к ней за помощью. Ванин случай, писала Мария, вызовет бурную реакцию и привлечет внимание ко множеству “подобных же случаев, и в результате мы сможем немного измениться сами и изменить мир”. Она обещала сделать все, что в ее силах, чтобы помочь Ване. Даже вступить в борьбу с бюрократией, хотя такого опыта у нее пока не было. Также она предупредила, что ничего не сможет предпринять, если мальчика отправят в интернат. Надо шевелиться быстрее, иначе будет слишком поздно.

19

Июнь — июль 1998 года

Птица в клетке

Стоял необычно жаркий даже для конца июня день. Ваня и Юля были одни. Других детей вывели во двор, а их оставили. Ваня с Юлей доставляли воспитательницам слишком много хлопот, потому что не МОГЛИ ходить без посторонней помощи. Им удавалось погулять, только если приходили Сэра с Кэтрин, или Алла, подруга Вики, или Ольга, или бабушка Люся, бывшая соседка Юли. Но она обычно приезжала по воскресеньям, отводила их в песочницу и читала им книжки.

Ваня рассказал Юле обо всем, что видел и делал в квартире Сэры и Алана, когда приезжала Линда с семьей. Там была собака, и поначалу он ее очень боялся. Но Сэра рассказала, что раньше собака жила на улице и много натерпелась от жестоких людей, поэтому скорее она его боится. Вот так он научился быть храбрым и сидеть тихо, позволяя собаке себя обнюхать. Потом они подружились, и она часто его облизывала. А когда он включал пылесос, собака пугалась, убегала и пряталась под кроватью Кэтрин.

Много чего можно было делать в этой квартире. Там был шкаф с инструментами, и ему разрешали открывать ящики и трогать гвозди и шурупы. В отдельном ящике лежали висячие замки, и он сам подбирал к ним ключи. А еще там была большая коробка, а в ней — много-много блестящих украшений для праздника Рождества. В день рождения папы Жоры мама Линда разрешила ему украсить ей волосы мишурой. Она купила огромный торт, и они с Сэрой, Аланом и Кэтрин ели его и пили чай. Еще пригласили Нелли из офиса. Она русская, но умеет говорить и по-английски. В офисе тоже было очень интересно. Ваня рассказал Юле, что Алан журналист, а журналисты все время или разговаривают по телефону, или печатают на компьютере. У Нелли тоже есть компьютер. Это как телевизор, но только с мышкой. Нет, не с настоящей мышкой, за которыми кошки гоняются во дворах. Эта мышка похожа на игрушечный автомобиль — ею надо двигать по коврику на столе. Нелли позволяла ему сидеть у нее на коленях и играть с мышкой.

— Вот бы поехать к ним сегодня, — заметила Юля. — Здесь очень скучно.

— Надо подождать, когда приедет мама Линда. Она сказала, что сначала вернется к себе домой и приготовит для меня комнату. А потом опять прилетит в Москву и уж тогда заберет меня с собой. А теперь, Юля, давай, спроси, какая у меня будет комната.

— Расскажи, Ваня, что будет в твоей комнате? — послушно спросила Юля.

Они каждый день играли в эту игру.

— Ну, там будет кровать. Настоящая кровать, как у Кэтрин, а не с прутьями. Кровать, с которой можно сползти в любой момент, когда тебе захочется. Будут простыни и подушки с машинками. И еще ковер.

— А свет?

Это был любимый вопрос Вани, и обычно он набирал полную грудь воздуха, прежде чем ответить.

— Там будут две лампочки. Одна под потолком с выключателем около двери. У нас тут тоже такая есть. А другая — ночничок — на маленьком столике около кровати, чтобы я сам мог включать и выключать его, когда захочу. Например, просыпаюсь ночью — и включаю его, чтобы все видеть.

Юля уже готова была продолжить игру и спросить о душе и ванне, как открылась дверь, и в группу вошла Вера.

— Ваня, назначен день суда. Шестое июля.

Ваня услышал слово “суд” и сразу понял, что это будет важный день в его жизни. Естественно, он не представлял, когда наступит июль, но по Вериному тону ему стало ясно, что это уже совсем скоро. Но было еще кое-что, что он хотел знать.

— Значит, меня не отвезут в Тридцатый интернат?

— Нет, Ваня. Ты поедешь в Англию.

Следующие несколько дней он без конца слышал слово “суд”. И каждый раз у него становилось тепло на сердце. Впервые в жизни он ждал наступления долгого послеобеденного отдыха, чтобы беспрепятственно помечтать о будущем. Одного только он не мог понять. Линда сказала, что они живут не в квартире, а в отдельном доме. Что такое дом? Почему она сказала, что спальни находятся наверху? И что значит “наверху"? Еще она сказала, что у