Варяги. Смута - Влад Поляков

Со стен летели камни, короткие бревна… Лестницы пытались отталкивать. Стрелки были по многочисленным целям, их стрелы редко когда летели мимо, но… Атакующих было все же слишком много. Да и застрельщики продолжали свою работу. Мешая защитникам города. Их число заметно уменьшилось. Хватало мертвых, лежащих то тут, то там… Раненых под прикрытием щитов оттаскивали за пределы досягаемости стрелков а потом уже тащили к лекарям. Все шло как обычно, когда атакующих много больше защитников. Потери, потом еще больше потрери. Азто потом нескончаемому потоку удается прорваться на стены и тогда начинается уже обычный бой в услових города.

Третья волна, состоявшая из коротких штурмовых колонн княжеских дружинников и йомсвикингов Эйнара уже подошла совсем близко. Они ожидали лишь момента. когда выдвинутые вперед «малоценный мусор» малость ослабит защитников, примет на себя их первый, особо яростный удар. Но тут…

Со странным, незнакомым для большинства грохотом из пяти источников вырвались потоки жидкого пламени. Ярко пылающая жидкость накрывала широкие участки, на которые была нацелена. И там воцарялся огненный ад! Дикие крики сгорающий заживо людей, мечущиеся огненные факелы, тщетно пытающиеся сбить пламя. И мгновенное падение боевого духа. Некоторые, особенно наменики, так и вовсе метнулись подальше от стен. По ним даже застрельщики не стали стрелять, сами будучи в состоянии полного изумления.

«Греческий огонь»! Про это никто не мог подумать. Ни полководцы, ни те, кто сейчас либо бежал, либо медленно пятился от оказавшихся столь опасными стен, прикрываясь щитами. А сверху свистели стрелы, а заодно летели глиняные сосуды все с тем же «греческим огнем». Летели и… разбивались то о землю, то о щиты и доспехи. А разбиваясь, вспыхивали, поджигая все, до чего долетали огненные вязкие капли.

Когда тело прижигают огнем, сложно держать строй… Вот группки сбившихся ради успешного отступления и распадались. А распавшись, становились легкими мишенями для стрелков. Вырваться из простреливаемых областей удалось немногим. Штурм… захлебнулся в крови. А на холме рычал от злости Владимир Святославович, а белый как мел Добрыня лишь беззвучно шевелил губами.

— Огонь… Не простой огонь, а «греческий»… Почему, как? Откуда?

Хрясь! Звонкая оплеуха, которую ему выдал Эйнар, заставиласобрать мысли в кучку и вернуться в реальность. Равно как и слова главы нанятых им йомсвикингов:

— Битва не проиграна! Они отбили только первый штурм. Город надо брать пошаговой атакой. И учитывая их сифонофоры. А необычное применение! Башковитый в Переяславле князь.

— Ярл Хальфдан Мрачный, — эхом отозвался Добрыня. — Похоже, добрался до ромейского великого секрета… Раньше прочих. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Но почему он, почему сейчас?!

— Не о том говорим. Ты нас нанял, мы делаем то, что уговорено. Победить простым штурмом нельзя. Нас просто сожгут.

— Но и шаг за шагом проламывать оборону мы тоже не можем. Этого времени нам никто не даст. Как только подойдут подкрепления из Хольмгарда, нам придется отступать.

— Хольмгард далеко, — резонно заметил Эйнар. — А шаги можно делать быстро, но не безрассудно. Вспомни, у них было против нас только пять сифонофоров. Не больше, хотя места хватило бы… Значит?

— Не успел наделать! — напомнил о себе Владимир Святославович, доселе не желавший вмешиваться в беседу дядюшки-советника и главы наемников. — Атаковать с разных направлений, а уж» греческий огонь» в горшках не так страшен, как он же но в виде струй пламени.

Эйнар лишь кратковременно склонил голову, показывая, что целиком и полностью согласен. Правда добавил:

— Я посмотрел на результат приступа. В первых двух волнах было около трех с половиной тысяч. Выбрались живыми и не сильно пораненными меньше половины. Потери — около двух тысяч. Серьезный урон.

Никто не спорил. С такими потерями мощь атакующих уже не была столь впечатляющей. Нахрапов взять город не получилось, приходилось идти проверенными, но медленными дорогами. А время, оно работало на обороняющихся.

— Укрепляем стоянку, — обреченно вздохнул Добрыня. — Хальфдан и его бешеные побратимы могут решиться на ночную вылазку. А «греческий огонь» в его руках, как мы видели, может применяться не совсем обычным образом.

Апрель (цветень), 987 год. Переяславль

Радостные крики моих хирдманов и прочих защитников города оглушали, врезались в уши, вызывая практически непреодолимое желание заорать на всех, чтобы только они заткнулись. Но нельзя, нельзя, несмотря на то, что в голове как будто десяток дрелей работаю. Не люблю громкие звуки, сильно не люблю! И это именно я, а не то тело, в которое меня занесло в этом времени. Психология, а не физиология, млин. Поэтому и вид у меня среди всеобщего ликования был… мрачный. И это мигом подметила та, которая знала меня лучше всех.

— Мрачный ты мой, — взяла меня за руку Роксана. — Потерпи, скоро они кричать перестанут. Вот глотки надорвут и утихнут. Ты же знаешь, так всегда. Это только у тебя после той раны голова болит. Потерпи… Это же победа. Войска Владимира бегут.

— Недалеко и ненадолго. Их осталось не меньше семи тысяч, родная моя. Мы удачно разменяли секрет обладания «греческим огнем» на пару тысяч врагов, но это не конец, а только начало… Посмотри туда.

Жест в сторону отступающих заставил Змейку внимательней присмотреться к отходящим войскам. Мы выбили их наименее важную часть — наемников и внедружинных воинов. Зато дружина великого князя и йомсвикинги если и были затронуты, то лишь самую малость. Это означало только одно — бой будет продолжаться. Но теперь обычного приступа ожидать не стоит. А вот планомерной, пусть и ускоренной осады — это да.

Радостные крики начали затихать. Зато больше стало взглядом в мою сторону. Тех самых, которыми победившие воины смотрят на того, кто привел их к этой победе. Настоящей победе, крупной. Над сильным и опасным противником. И именно эти взгляды, в которых плескались вера и восторг, заставили окончательно понять — это МОИ люди. Все они, все без исключения. Следовательно, я обязан и в дальнейшем из кожи вон вылезти, но поддерживать тот постамент, на который меня забросила сегодняшняя придумка. Не потому, что опасаюсь потерять уважение, вовсе нет…Скорее уж невидимые узы, еще более усилившаяся ответственность за тех, кто признал меня первым из равных.

— Они теперь будут не меньше нескольких часов приходить в себя после провалившегося приступа, — вымолвил неожиданно оказавшийся в паре метров от меня Карнаухий. — Или вообще до завтрашнего утра ничего не предпримут. А вот мы может подумать о ночной вылазке.

— И они тоже про это думают, Ратмир. А значит готовятся. Мне без крайней нужды не хочется терять своих хирдманов. И твоих тоже. Сейчас у нас сколько потерь?

— Не больше трех сотен, — мигом ответил ярл. — Из них сотня лишь ранены, хотя для излечения требуется время. Царапины я не считал, на них никто из воинов внимания не обращает. Повязка, травы, питье… Это есть и на стенах.