"Русская освободительная армия" против Сталина - Иоахим Гофман

Здесь первоначальные ожидания и без того уже сменились депрессией после появления возражений со стороны ЧНС. Правда, возникла квазидоговорная ситуация, но при оскорбительном урезании полномочий РОА, самой мощной силы на стороне повстанцев, которой, тем не менее, была предписана практически лишь роль простого орудия. 7 мая в 9.30 Пражское радио распространило лаконичное сообщение, согласно которому ЧНС отрицал наличие «политических соглашений» с русскими и поручил «взаимодействие в военных акциях» против немцев военным инстанциям [502]. В этих условиях и Буняченко стал искать пути, чтобы, подобно ЧНС, обратиться непосредственно к населению Праги и разъяснить свои мотивы. За 1-й дивизией РОА уже при ее вступлении в Прагу была замечена явная заинтересованность в этой радиостанции, более того, «одно из ее подразделений» якобы хотело даже «овладеть станцией силой» [503]. Действительно, штабу дивизии удалось тогда направить в Дом радио известие о «наступлении Власова на Прагу» и якобы даже сообщение о том, что председатель Чешского национального совета – им был профессор Пражак – и остальные его члены намерены отправиться в ставку Власова и заседать там. Руководитель Пражской радиостанции Майвальд, знавший о состоявшихся переговорах с «власовскими войсками», ввиду ухудшения военной ситуации не возразил против того, чтобы действительно передать это сообщение, чем, правда, навлек на себя весь гнев Национального совета. Последний издал решительное опровержение, поспешил назначить собственного уполномоченного по вопросам радиовещания и наложил на него строгий обет молчания в отношении Власова. Тем временем переговоры Чешского национального совета с 1-й дивизией РОА нашли продолжение.

Когда в штаб-квартире дивизии появился член ЧНС Матуш, генерал-майор Буняченко высказал ему свое недовольство тоном заявления Национального совета и вообще его «осторожностью» [504]. Командир дивизии указал по этому случаю, что в Прагу пришла «русская армия», а не «власовская армия», чтобы поддержать чехов в их борьбе, что он может в любой момент вывести свои войска из города, если их помощь более не желательна. Кроме того, ему, дескать, безразлично, какую форму правления введут у себя чехи. Далее, он не намерен позволить втянуть себя и в вооруженную борьбу с Красной Армией. Буняченко потребовал присутствия представителя Чешского национального совета в своей штаб-квартире. Тем временем, ввиду неблагоприятной военной ситуации повстанцев, настроение в ЧНС явно изменилось в пользу Власова. «Большинство членов Совета, – как подтверждает народный социалист д-р Махотка, – относились к сотрудничеству с Власовской армией с энтузиазмом» [505]. Поддержке частями РОА придавалось теперь в ЧНС такое решающее значение, что даже коммунист Кнап призывал устанить «недоразумения» с Буняченко. С этой целью было решено направить в штаб-квартиру в Йинонице официальную делегацию и поручить эту миссию членам-коммунистам Кнапу и Давиду. Этим решением ЧНС совершенно очевидно отходил от политической линии чешского правительства, находившегося в Кашау, которое считало себя обязанным проявлять далеко идущее внимание к пожеланиям Советского Союза. Так, телеграмма из Кашау призывала и к «осторожности в отношении Власова». Представитель Бенеша в Лондоне, министр Рипка, который тщетно пытался заинтересовать Великобританию Пражским восстанием, даже настоятельно предостерег по Би-би-си от хотя бы временного сотрудничества с Власовым [506]. Британское правительство, которое, как и США, учитывая позицию Советского Союза, отказало пражским повстанцам во всякой поддержке, разумеется, тем более не могло приветствовать помощь со стороны антисоветской Русской освободительной армии. И к этой позиции присоединился министр Рипка.

Хотя два делегата Чешского национального совета, направленные в штаб-квартиру 1-й дивизии, Кнап и Давид, стремились ограничиться чисто военным аспектом в духе достигнутого соглашения, они все же касались и политических вопросов, во всяком случае, приняли соответствующие заявления командира дивизии и довели их до пленума ЧНС [507]. Из их сообщения вновь вытекало, в какой мере генерал-майор Буняченко был заинтересован в том, чтобы напрямую проинформировать чешскую общественность о возникновении и целях Освободительной армии и о мотивах ее вмешательства в Пражское восстание. Так, он попросил двух эмиссаров распространить по радио на чешском и русском языках подготовленную им для этой цели политическую декларацию на 4-х страницах. В связи с военной ситуацией в Праге он одновременно проинформировал об оснащенности своих частей оружием и боеприпасами, о понесенных до сих пор боевых потерях и о необходимости четкого сосредоточения сил на главных направлениях. Для улучшения военного сотрудничества между русскими и чехами и для того, чтобы быть в состоянии координировать их атаки, он предложил делегировать чешских офицеров связи. Так, предусматривалось направить офицера для выработки системы огня в Петржин, куда была передислоцирована из Злихова часть артиллерии [508]. На этом переговоры между ЧНС и 1-й дивизией РОА завершились. Ведь когда вечером 7 мая в 21.00 Кнап и Давид доложили Чешскому национальному совету о встрече с генерал-майором Буняченко и о его пожеланиях и требованиях, части РОА в основном уже прекратили боевые действия в Праге и начали оттягиваться в западном направлении.

Как же протекали бои 1-й дивизии РОА в Праге в судьбоносный день 7 мая 1945 года? Оперативный приказ командира дивизии, составленный в соответствии с пожеланиями военного командования «Бартош» и изданный в 1.00 ночи, предусматривал наступление на городской центр по трем ударным направлениям [509]. Главный удар, начиная с 5.00, должен был нанести 1-й полк во главе с подполковником Архиповым из района Смихова. Полку, оснащенному несколькими танками-истребителями или танками, полковой артиллерией и противотанковыми пушками, при котором находился и ряд знакомых с местностью проводников, удалось после пересечения мостов через Влтаву (Железничный, Палацкого, Йирасков), ведя бои на территории города к востоку от Влтавы, пробиться через Винограды до Страшнице, а к югу оттуда – до Панкраца [510]. Наступающий на северном участке 4-й полк во главе с полковником Сахаровым захватил важные объекты в центре города, а также Петржинские высоты. 3-й полк во главе с подполковником Александровым-Рыбцовым, наступавший через Бржевнов– Стржешовице на Градшин (Градчаны), сумел во взаимодействии с 4-м полком прорваться через выдающуюся на восток извилину Влтавы в район Голешовице [511]. И, наконец, артиллерийский полк во главе с подполковником Жуковским, занимавший огневые позиции между Коширже и Злиховом, но в течение дня частично выдвинувший их вперед, по договоренности с военным командованием «Бартош» вел огонь по немецким опорным пунктам в районе госпиталя, обсерватории, Петржина и в других местах. Бои за городской центр прикрывали против наступавших с юга подразделений войск СС (части дивизии «Валленштейн») остальные силы дивизии. 2-й полк во главе с подполковником Артемьевым, направленный командиром дивизии 6 мая в район Хухле – Сливенец, после тяжелых боев у Лаховички и Праги отбросил противника до района Збраслава [512], тогда как разведывательный батальон во главе с майором Костенко занял позиции на восточном берегу Влтавы, в районе Браника, обратив фронт к югу.

Все события этих дней – неожиданное выдвижение 1-й дивизии из района Бероун – Сухомасты в направлении Праги 5 мая 1945 г., начало боевых действий у аэродрома Рузине и к юго-западу от Хухле 6 мая и, наконец, наступление в трех главных направлениях на городской центр Праги 7 мая, а также неоднократные требования представителей РОА, в т. ч. полковника Сахарова, о капитуляции [513] – бесспорно явились огромной неожиданностью для немецких командных инстанций и остались для них непонятными. За полгода до этого, 14 ноября 1944 г., на торжественном государственном акте в галерее Рудольфа Пражского Града вступил в жизнь КОНР. Государственный министр по Богемии и Моравии Франк встретил Власова в соответствии с протоколом в Чернинском дворце. Он произнес вступительную речь в галерее Рудольфа и, совместно с командующим частями вермахта, генералом пехоты Туссеном, сидел в первом ряду рядом с Власовым в качестве почетного гостя. И вдруг РОА в одно мгновение оказалась во вражеском лагере. Генерал Туссен, государственный министр Франк и высокий чин СС и полиции, группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС граф Пюклер, подобно генералу Зайдеману и полковнику Зорге, могли объяснить себе внезапную враждебность вчерашнего союзника только «недоразумением, вызванным неумелым поведением». Из этой неверной оценки исходили, как уже было на аэродроме Рузине, неоднократно предпринимавшиеся и в Праге попытки немцев устранить предполагаемые недоразумения и договориться с частями генерала Власова о прекращении огня [514]. 7 мая в 10.00 у передовых частей 1-го полка в районе Винограды появился немецкий парламентер, чтобы по поручению генерала Туссена потребовать прекращения боевых действий – нереальное на этот момент требование. Ведь подполковник Архипов не только не был уполномочен принять подобное требование – он, напротив, должен был со своей стороны настаивать на сложении оружия немцами. Во второй раз немецкий лейтенант пересек линии в середине дня с письмом генерала Туссена, в котором тот умоляющим тоном просил о завершении военных действий. «В этот тяжелый час, – гласил текст, – когда вы, власовские солдаты, и мы, немцы, должны объединиться против нашего общего врага – большевизма, вы подняли на нас оружие. Поскольку я считаю это недоразумением, я прошу вас прекратить боевые действия против нас. Завтра, 8 мая, Прага будет очищена от чешских повстанцев. Генерал Туссен» [515]. Разумеется, и этот призыв, который подполковник Архипов «немедленно» переправил командиру дивизии, не мог найти отклика.