Шкура неубитого мужа - Анна Михалева

— Вы удивительный, — резюмировала она, когда перестала смеяться. — Вы нравитесь мне все больше и больше. Я обещаю: даже не скажу ему, что вы были у меня в гостях. Вы назвали его криминальным субъектом.., вы правы, скорее всего. Вася — жесткий тип. Но он, во всяком случае, честный. У него много хороших качеств. Каких нет у Сержа Боброва.

— Извините, но вы говорите о моем друге.

— Как вы только что говорили о моем. Так что мы квиты. Раскройте мне тайну, над которой я ломаю голову не первый день: с чего это Серж вдруг стал проявлять ко мне столь пристальное внимание? Просто хоть мухобойкой от него отмахивайся.

— Я не вправе раскрывать секреты чужого сердца. Поговорите с ним сами, — молодой аристократ слегка покраснел.

— Перестаньте, — скривилась Наталия. — Он уже раз сто признался мне в пылкой любви. Только все это — полный бред. Я знаю его много лет. Он лучший друг моего мужа. Он частый гость в нашем доме. Так что поверьте, я имею представление, о чем говорю. Серж всю жизнь испытывал ко мне сильнейшее чувство. Но не любовь… страх. Он бы с радостью придушил меня еще месяц назад.

А теперь, когда я осталась одна, он вдруг завертелся волчком. Что ему нужно?

— Страх? — Александра поразила именно эта информация.

— Это долгая история, — погрустнела она. — Видите ли, мой муж.., известный бабник. Я знала это всегда.

И вышла за него без всяких иллюзий. Просто он был тем, кто нужен женщине, которая желает прожить в комфорте до самой старости. Он — моя денежная машина. Я — его гордость. Еще бы, красавица жена. У нас был бы хороший союз, но Юра не всегда скрывал свои интрижки на стороне. И не всегда мог обуздать себя. Соответственно, иногда мне приходилось прижимать его к ногтю. Он слабак, поэтому труда мне это не составляло. Я знала всю подноготную его бизнеса, однажды мне удалось скопировать очень важные документы, оглашение которых грозило ему хорошим тюремным сроком. Другими словами, я его шантажировала, и ему приходилось меня слушаться. Кстати, в этих же документах фигурировала подпись нашего дорогого Сержа. Это их обоих выводило из себя.

А Серж каждый раз бледнел в бессильной ярости, когда видел меня. Но теперь он, кажется, хочет представить дело так, будто влюблен. Он подбирается ко мне. С чего бы?

— Мне кажется, что Серж чист перед вами. Он действительно вас любит.

— Не думаю. Еще не родилась такая женщина, которую бы полюбил Серж. Поначалу мне казалось, что он влюблен в эту свою певичку — Ирму Бонд, Но когда он свел ее с моим мужем, а главное, позволил тому завязать с ней роман…

Сэр Доудсен закрыл лицо ладонями, чтобы скрыть смятение на лице, и прошептал:

— Вы так спокойно об этом говорите.

— Да перестаньте вы! — воскликнула она. — Я жила в этом много лет. И я была над всем этим. Я твердо знала, что Юра никуда от меня не денется. И я смеялась над всеми ними с их интрижками, любовью и прочим бредом. Я была главной. Я управляла ситуацией, понятно?

И плевать мне, сколько раз и с кем спал мой дорогой муженек. Но сейчас меня волнует Серж. И все это началось после смерти этой дряни.

— Почему вы так о ней говорите?

— Думаете, жестоко? Но ведь я называю вещи своими именами. Она вечно таскалась с чужими мужьями.

— Вина мужей в том не меньше.

— Странно это слышать от мужчины, — усмехнулась Наталия. — Ирма желала отбить хоть кого-нибудь из этих мужиков у жены. Ей надоело петь, тем более что делала она это плохо. И рано или поздно это заметили бы. А мужчины штабелями валились к ее ногам. Удивительно, я никак не могу понять ее секрет. Почему? Что в ней было такого, чего не было… — Она неожиданно осеклась, но потом тихо договорила, поправившись:

— Что бы их столь сильно притягивало. Обычная девчонка с периферии. Она хотела выглядеть шикарно. Вы знаете, что она слизала мой гардероб?! Покупала веши, какие ношу я! Но дальше шмоток дело не шло. Она же — дерево. Ни мозгов, ни воспитания, ни должного образования. Она и разговор-то не могла поддержать. Она просто терялась, не зная ничего.

Нонсенс. Ведь таких, как правило, не любят. Таких просто используют.

Сэр Доудсен понял, что разговор зашел за грань всех приличий, а потому, накрыв ее ладонь своею, миролюбиво произнес:

— Наталия, Ирма — это прошлое. Вам следует забыть об этом. Выкиньте из головы. Какой бы она ни была, она больше не причинит вам боли. А Серж.., он хороший человек. И добрый. Хотя сразу этого и не скажешь. Но поверьте, я наблюдал, как он из грубого болтуна вдруг превращался в человека широкой души. Он умеет дарить людям радость. А это, мне кажется, самое прекрасное в человеке.

Она удивленно хлопнула глазами:

— Вы думаете, он хочет меня поддержать в трудную минуту? Меня?!

— Я понимаю, вас это удивляет…

— Так же, как если бы кролик запрыгнул в клетку с тигром, чтобы протянуть ему лапу помощи. Не смешите меня. — Она вдруг подскочила с несвойственной ей прытью и бойко предложила:

— А хотите, я кое-что вам покажу? Посмотрим, что на это выдаст ваш пытливый ум.

Пока сэр Доудсен осматривал нижнюю гостиную, в которую хозяйка приволокла его почти силой, она совсем по-девичьи, абсолютно не соответствуя своему статусу светской дамы, в прямом смысле сверкая пятками, унеслась на верхний этаж. Гостиная походила на ту, которую молодой аристократ и ожидал увидеть, — богатая, вычурная, предназначенная, чтобы поражать приглашенных.

Снаружи у дома был лишь ложный фасад, настоящий был тут, среди дорогих гобеленов и китайских ваз, внушительного полотна Матисса, которому позавидовал бы и Лувр, и старинного клавесина, уставленного фарфоровыми статуэтками прошлых веков, словно комод, из чего гость сделал вывод, что на инструменте никогда не играют. Александр усмехнулся. Рояль — этот бесспорный атрибут светских салонов — в России стал немодным. Теперь его место занял не такой внушительный, но зато куда более дорогой экспонат музея музыки.

«Эдак и до органов дело дойдет», — подумал потомок Доудсенов.

Ему не понравился интерьер комнаты. И даже не в безвкусице было дело. Тут не чувствовалась душа хозяев.

Словно их не интересовало, чем заполнить пространство.

Словно не было у них ни увлечений, ни семейной истории. Это так не походило на английские дома, где каждый миллиметр площади был заполнен смыслом. Даже в безликих комнатах для гостей, готовых распахнуть свои объятия любому постояльцу, просматривался хозяйский умысел. Александр вспомнил Голубую комнату в своем родном замке. Эта обитель успела за свое существование принять столько знатных гостей, что, зайди они в нее в одночасье, непременно задохнулись бы в тесноте. Кардиналы, епископы, лорды, баронеты, графы… Бывали и принцы, правда, очень давно, тогда замок еще не принадлежал семейству Доудсен. И по сей день она открывается лишь в случае посещения замка очень именитым или дорогим сердцу хозяев гостем. К примеру, лорд и леди Гладхем останавливались в ней, когда привезли свою дочь Беллу в этот дом на бал по случаю ее помолвки с Петром Доудсеном.