Стечение обстоятельств - Иоанна Хмелевская

— Долго рассказывать, — был мрачный ответ. — А ты сама? Вчера я весь вечер тебе названивала. На автоответчике записываться не имею ни малейшего желания.

— Правильно, — уже спокойнее сказала я. — Меня не было в доме, я ездила в Константин.

— А Януш уже подключился?

— Да, действует.

— Знаешь, я, пожалуй, приеду к тебе. Тут у меня кое-какие вещи и сумка Миколая. Передай это им, пригодится, но передай ты, я пока не хочу встревать. Или пусть передаст Януш.

Я согласилась. У моего дома вроде бы не торчала никакая подозрительная фигура, думаю, Иоанне не угрожала здесь опасность, а вещественные доказательства, находящиеся в ее распоряжении, очень могли пригодиться властям. Ладно, пусть приезжает, решила я. И попросила заодно привезти мне пиво.

Прибыла она около шести вечера и вывалила мне на стол целую кучу бумаг, какие-то рулоны, пленки, фольгу. И все это прижала тяжелая большая сумка. Наверняка та самая злополучная торба Миколая. И в самом деле, очень похожа на ту, что спрятана под сиденьем в автомашине Иоанны. Очень, очень похожа, ничего удивительного, что их перепутали. От сумки с пивом я освободила невестку еще в дверях моей квартиры.

— Что касается поставленных передо мною задач, я их, пожалуй, все выполнила, — сказала невестка без малейшего удовлетворения в голосе. — И теперь я бы желала избавиться вот от этого балласта. Не знаешь, я все еще под подозрением?

— Мы обе под подозрением, — попыталась я ее утешить, доставая стаканы. — Правда, ты немного больше. Однако теперь уже можно предполагать, что это не ты убила Миколая и его соседку.

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, это мне Януш успел сказать по телефону. И еще то, что ты являешься для полиции бесценным источником информации. Был у них еще источник, да куда-то подевался. Я кивнула.

— Знаю, фотограф Миколая. Хотя я его лично доставила в больницу, и мне казалось, исчезнуть ему будет затруднительно с такой ногой.

Мы обменялись последними новостями, что заняло порядочно времени. Меня очень огорчало отсутствие Януша. Свекровь разделяла мои чувства.

— Не имею понятия, где он может быть сейчас, а следовало бы ему рассказать все, что ты мне только что рассказала. И передать вот это барахло. И вообще, насколько я понимаю, ты умудрилась влипнуть в историю, где смешались целых три отдельные аферы, одна грязнее другой, и с каждым шагом расследования становится все очевиднее — возрастает и общая материальная ценность преступных средств, и опасность для причастных к ним нежелательных свидетелей вроде тебя. Особенно когда полиция лишена возможности защитить их.

— Это он тебе сказал?

— Ты же знаешь, прямо он ничего сказать не может, но я уже научилась понимать Януша с полуслова, да и от тебя кое-что мне известно, так что есть простор для дедукции. Самое же сложное, что трудно подобраться к большим шишкам, возглавляющим мафию. А на вокзале тебя угораздило впутаться в самую дурацкую историю, о которой только мне приходилось слышать. Ну да ладно, может оказаться, нет худа без добра...

Невестку мою в настоящее время больше всего беспокоила до сих пор находящаяся в ее автомашине сумка с наркотиками.

— Не желаю, чтобы эта пакость все еще стояла в моей машине

— -нервно вскрикивала она. — Ладно, я по дурости добровольно взялась за аферу Миколая, но с наркотиками не хочу иметь ничего общего! Протестую! Желаю как можно быстрее сдать их полиции!

Я пожалела, что не забрала товара с собой. Невестка была того же мнения.

— Ясно, надо было забрать, привезти сюда, а отсюда Януш бы уж взял. Вместе вот с этим мусором, — кивнула она на вещественные доказательства на столе. — Больше вещдоков нет, этот кретин уничтожил часть, я остальное, но мне бы не хотелось об этом вспоминать... Слушай, поехали за ней!

— Прямо сейчас?

— Чем скорее, тем лучше! Может, успеем обернуться до возвращения Януша. Оставь ему записку.

Я позволила себя уговорить. Да и в самом деле, невестка права, а главный вещдок следовало держать в безопасном месте, под рукой. Мы быстренько съездим, записку же я сейчас напишу... Вот так, пусть лежит с самого верху...

Уже через пять минут мы мчались в Константин на «полонезе» Иоанны. В пол-одиннадцатого ночи на улицах было почти пусто, дорога до Константина заняла не больше пятнадцати минут. Иоанна прекрасно знала, в отличие от меня, куда ехать, но ехала как-то странно, два раза снижала скорость до минимальной и вроде бы сомневалась, куда дальше ехать, и в конце концов остановила машину совсем не там, где, по моему мнению, следовало. Я не успела спросить почему.

— Слава Богу, попала куда надо, — произнесла она с облегчением.

— Мы на задах участка. Оставим тачку здесь, а сами пойдем по тропинке между сетчатым ограждением двух участков, я знаю дорогу, и незаметно подкрадемся к воротам. Сама понимаешь, надо соблюдать осторожность, вдруг тут сшивается кто-нибудь из мафиози...

И опять я согласилась с невесткой. Ночь была темная, но глаза постепенно освоились с темнотой, и я стала узнавать местность. Правильно, вот здесь я встретила бабу на велосипеде. На нашем участке было темно и тихо, в доме на соседнем горел свет, и изнутри доносилась музыка. Должно быть, смотрят телевизор. Впрочем, мне было не до них, пришлось внимательно смотреть под ноги, чтобы не угодить в яму на заросшей тропинке, Не хватало еще переломать себе здесь ноги! Я перестала отвлекаться, прибавила шагу и налетела на спину идущей впереди Иоанны.

— Куррр...

— страшным шепотом произнесла она, обернувшись ко мне и схватив за руки. Жест в сторону гаража я скорее почувствовала в темноте, чем увидела.

На моих глазах черная плоскость гаражных ворот, выделяющаяся на более светлом фоне гаража, медленно и бесшумно отъезжала в сторону. Я замерла.

— Блокаду ты установила? — прямо мне в ухо прошипела Иоанна.

— Еще бы! — ответила я триумфальным шепотом. — Газ и тормоз, сцепление могут себе выжимать!

И тут произошло нечто невероятное. Из соседнего дома донесся короткий вскрик, полный смертельного ужаса. Мы с Иоанной вздрогнули так, что зашелестели скрывавшие нас кусты.

Дело не ограничилось одним криком. Женский голос, пронзительный, с чудовищно-истерическими нотками настырно добивался от кого-то:

— Убирайся! Немедленно убирайся! Забери ее отсюда, выброси, о Боже!

— Не трогай! Не трогай, идиотка! Не двигайся! Лежать! — орал в ответ раздраженный мужской голос.

Начали лаять собаки, кажется, две или три, причем лаяли как-то неуверенно, то мощным басом, то пронзительно-пискливым тявканьем, с глухим подвыванием, и, создавалось впечатление, что на разные голоса лаяла целая свора псов. В общую какофонию вмешался тоненький детский голосок, настойчиво спрашивающий, что случилось. Ко всему этому примешался какой-то ужасающий хрип, от которого кровь стыла в жилах. Женский голос бился в истерике, требуя, чтобы к ней не смели прикасаться. Женские рыдания перемежались с дикими выкриками мужчины. Сквозь весь этот невообразимый шум, доносившийся с участка соседей, лишь по временам прорывались тоже очень интересные звуки, исходившие из гаража. Гараж был к нам ближе, гараж нас интересовал больше, мы слышали какое-то позвякивание, стук раскрывшихся створок ворот, какие-то еще непонятные звуки...