Под знаком черного лебедя - Дэвид Митчелл

– Меня зовут Лоулор… Дэнни Лоулор. Майк, твой папа… – мой начальник, я забыл об этом упомянуть? – послал меня к тебе, сказать, что он дико извиняется, но освободится не скоро. Император неожиданно удостоил нас своим присутствием.

– Император?

– Крейг Солт, повелитель всея «Гринландии». Только никому не говори, что я его так назвал. Крейг Солт – начальник твоего папы. Так что все менеджеры должны уделить ему внимание в той манере, к которой он привык. Поэтому Майк предложил, чтобы мы с тобой сходили поискать, где здесь продается самая лучшая рыба с жареной картошкой.

– Сейчас?

– Ну, если у тебя не назначено свидание с какой-нибудь красоткой.

– Нет…

– Отлично! Мы доставим тебя обратно вовремя к началу «Огненных колесниц». Видишь, у меня везде осведомители. Минуточку, я только отцеплю этот дурацкий бейджик… я человек, а не самоклеящаяся пластиковая полоска с выбитыми буквами…

– Не высовывайся далеко! – Мы с Дэнни сидели, болтая ногами, на волнорезе и разглядывали плавающих внизу медуз. – Если сын и наследник Майкла Тейлора бухнется в соленую водичку, моя карьера утонет вместе с ним.

Солнечный свет на воде как сонная мишура.

– Если свалишься на сторону берега, то ничего. – Я проделывал языком борозды в мягком мороженом. – Можно вскарабкаться на одну из рыбацких лодок. А вот если на сторону моря, то плохо. Затянет течением под воду.

– Лучше не будем проверять твою теорию на практике. – Дэнни закатал рукава рубашки.

– Мороженое очень вкусное, спасибо. Я еще никогда не видел, чтобы в нем были две шоколадные палочки сразу. Вы доплачивали?

– Нет. Мороженщик – мой земляк, из графства Корк. Земляк о земляке всегда позаботится. Вот это жизнь, а? Всегда бы так. Со стороны «Гринландии» просто садизм – проводить тренинги в таком месте.

– Что значит «садизм»?

– Беспричинная жестокость.

– Почему, – я заметил, что Дэнни нравится, когда я задаю вопросы, – почему этот волнорез называется «Кобб»? Это только в Лайм-Риджисе так?

– Даже мои энциклопедические познания имеют предел, о юный Джейсон.

(Когда папе задают вопрос и он не знает ответа, он произносит десять предложений, чтобы убедить себя, что на самом деле – знает.)

На пляже хорошо воспитанные волны расстегивали и застегивали свои молнии. Мамы ополаскивали ноги детей из ведерок. Папы складывали шезлонги и выдавали указания.

– Дэнни, а вы кого-нибудь знаете в ИРА?

– Ты спрашиваешь, потому что я ирландец?

Я кивнул.

– Нет, Джейсон, не знаю. Прости, что разочаровал. Временная Ирландская республиканская армия базируется в основном в Северной Ирландии. Но у себя дома, в Корке, я живу в торфяной хижине, и за моим картофельным огородом присматривает лепрекон по имени Мик.

– Простите, я не хотел…

Дэнни поднял руку в знак мира:

– Познания в вопросах, связанных с Ирландией, – не слишком сильное место англичан. По правде сказать, мы дружелюбнейший народ. Просто иногда, бывает, постреляем друг в друга, вот и все.

Капли мороженого улитками ползли вниз по вафельному рожку.

Я даже не знаю, чего именно я не знаю.

– Ты погляди, какие классные змеи! Когда я был маленький, у нас таких не было! – Дэнни глазел на парящих в небе управляемых змеев со змеистыми ленточными хвостами. – Крутые, правда?

Нам пришлось щуриться из-за солнца.

Хвосты рисовали красные закаляки на синем фоне и сами стирали их в полете.

– Ага, – согласился я. – Просто эпические.

– А каково это – работать с моим папой?

Мы сидели в «Капитане Шалопае», и официантка только что принесла нам рыбу с жареной картошкой. Дэнни откинулся назад, чтобы поднос уместился на столе.

– Майкл Тейлор. Дай подумать… У него хорошая репутация… Он справедливый, дотошный… не терпит дураков… Он замолвил за меня пару слов в нужные моменты, за что я ему буду вечно благодарен… Я ответил на твой вопрос?

– Угу.

Я залил свою рыбу кетчупом из специальной кетчупницы в форме помидора. Странно слышать, как папу называют Майклом Тейлором. Вдоль набережной зажглись гирлянды прозрачных карамелек.

– Похоже, тебе нравится.

– Я обожаю рыбу с жареной картошкой. Спасибо.

– Платит твой папа. – Себе Дэнни заказал креветки, хлеб и отдельно салат, чтобы построить сэндвич. – Не забудь его поблагодарить.

Он подозвал другую официантку и попросил банку «Севен-ап». Официантка тут же принесла ее и спросила, все ли нам нравится.

– О, все замечательно, – сказал Дэнни.

Она склонилась над Дэнни – так жмутся к горящему камину:

– А ваш брат что будет пить?

Дэнни подмигнул мне.

– «Танго», пожалуйста. – Удовольствие, что меня приняли за брата Дэнни, не уменьшилось даже от того, что Вешатель зажал слово «севен».

«Танго» мне принесла первая официантка.

– Отдыхать приехали, да?

– Бизнес, – Дэнни вдохнул в это скучное слово привкус тайны, – бизнес.

Вошли еще несколько посетителей, и официантки побежали их обслуживать.

Дэнни скорчил смешную рожу:

– Мы с тобой можем в цирке выступать – «два брата-акробата».

Из кухни «Капитана Шалопая» доносилось радостное шкварчание.

Заиграла песня Madness, «One Step Beyond»[18].

– А у вас есть, – я хотел сказать «девушка», но струсил, – братья и сестры?

– Это смотря каким методом подсчитывать. – Дэнни всегда старательно прожевывает, прежде чем ответить. – Я вырос в сиротском приюте.

Господи.

– Вроде приютов доктора Барнардо?

– Да, но мой был католический – нас гораздо активней кормили Иисусом. Впрочем, не настолько, чтобы травмировать на всю жизнь.

Я прожевал еду.

– Извините, пожалуйста.

– Не надо извинений. – Дэнни такие разговоры были явно не впервой. – Я же не стыжусь, с чего тогда тебе стыдиться?

– Значит, – (мама или Джулия на этом месте переменила бы тему), – с вашими мамой и папой случилось что-то ужасное?

– Ничего с ними не случилось, кроме друг друга. Передай, пожалуйста, кетчуп. Они живут и здравствуют, насколько мне известно, только по отдельности. Меня отдавали в несколько семей под опеку, но эти эксперименты каждый раз плохо кончались. Я был, что называется, «чрезмерно живым ребенком». В конце концов государство согласилось, что мне лучше всего будет у братьев-иезуитов.