Рихард Зорге - Вячеслав Кондрашов

Зорге, конечно, не знал о том, что произошло в Центре. Однако обратил внимание на еще более жесткий тон получаемых из Москвы указаний. Думать о том, чем это вызвано, у него не было времени — происходящие в Японии события требовали практически круглосуточной работы всей его разведывательной группы. Он только вновь написал телеграмму с просьбой направить помощника радисту Клаузену, а также других новых сотрудников, чтобы усилить резидентуру в этот сложный период.

Летом 1940 года в Японии произошла очередная смена кабинета министров и к власти вернулся принц Коноэ. Для Зорге важным было то, что Одзаки вновь получил возможность прямого доступа к правительственным кругам. Хорошо относившийся к нему премьер назначил его неофициальным советником правительства. Активизировало свою деятельность «Общество завтраков», регулярно собиравшееся непосредственно в резиденции Коноэ. Одзаки получал для ознакомления и оценки закрытые правительственные документы, он также имел возможность лично встречаться с принцем и обсуждать с ним проблемы внешнеполитической деятельности руководства Японии. Кроме того, он сохранил свои позиции в правлении ЮМЖД, где имелась информация о деятельности японских войск в Маньчжурии и Северном Китае.

Рамзай проанализировал все собранные сведения и подготовил несколько телеграмм о внешнеполитических приоритетах кабинета Коноэ. Новый премьер намеревался расширить сферу влияния Японии в Восточной Азии, включая районы в южной части Тихого океана, усилить антибританскую политику, а также принять все возможные меры по уничтожению режима Чан Кайши и достижению победы на китайском фронте. Одновременно предусматривалось улучшение отношений с СССР и заключение при некоторых условиях пакта о ненападении с Москвой.

Несколько позже эти условия были раскрыты Рамзаем: прекратить в Китае коммунистическую пропаганду и борьбу с японцами и марионеточным правительством Ван Цзинвэя. Зорге рекомендовал Москве игнорировать эти требования, так как они не соответствовали крайне сложному положению японцев в Китае, в связи с чем все попытки Японии оказать давление на СССР являются блефом. В действительности же японцы стремятся к заключению соглашения с Советским Союзом, одновременно готовясь к активным действиям на южном направлении. Министр иностранных дел Мацуока, узнавший о планировавшейся поездке В. Молотова в Берлин, попросил германского посла Отта информировать Риббентропа, что Япония просит помочь ей заключить пакт о ненападении с Советским государством. Телеграмму об этом Рамзай незамедлительно направил в Центр.

Нелегальной токийской резидентуре удалось узнать о подготовке к подписанию пакта тремя державами — Германией, Японией и Италией — о политическом и военно-экономическом союзе. Стороны обязались сотрудничать в целях установления «нового порядка» в Европе и Восточной Азии. Японо-германские переговоры велись правительством Коноэ с участием немецкого посла Отта, поэтому Одзаки и сам Зорге знали практически все об этом важном документе. В направленной в Москву телеграмме Рамзай информировал, что узкое заседание правительства под председательством императора полностью одобрило текст соглашения. Японцы готовы подписать его в кратчайшие сроки. Риббентроп отправился в Италию, чтобы получить согласие Муссолини поставить свою подпись под этим документом. После процедуры подписания, сообщил Рамзай, пакт будет опубликован, но в него включены несколько закрытых секретных пунктов, касающихся вопросов военного сотрудничества между тремя странами.

Несколько позже Зорге на основании изучения закрытых немецких документов более детально характеризовал подписанный тремя агрессивными государствами документ. По оценкам немцев, трехсторонний пакт направлен исключительно против Америки. Он также может быть нацелен на СССР, если Советское государство будет проводить политику, «нежелательную с точки зрения Германии». Японцы же настроены превратить пакт трех держав в агрессивный наступательный военный союз, направленный против Англии и США. В Разведывательном управлении учитывали все донесения Рамзая, которые дополняли сведения, поступавшие из других источников военной разведки, и использовали их при подготовке спецсообщений для высшего военно-политического руководства СССР.

Помимо телеграмм Рамзай продолжал направлять в Центр почтовую информацию. В октябре и декабре 1940 года представителю советского посольства в Токио было передано несколько десятков пленок с отснятыми документами и материалами из правительственных кругов Японии и германского посольства. Фотолаборатория Вукелича постоянно находилась в работе, готовя копии документов и специальные контейнеры для их передачи.

Зорге чувствовал себя уверенно, у него вновь все получалось в оперативной и информационной работе. Хотя Центр иногда высказывал претензии к отдельным разведдонесениям из-за содержавшихся в них неточностей, в Москву в основном направлялись уникальные сведения, добывавшиеся из закрытых источников. Сам Рихард пользовался непререкаемым авторитетом в германском посольстве, у него было много знакомых в журналистском корпусе и среди местных чиновников. Где бы он ни появлялся, его приветствовали, договаривались о встречах, приглашали на различные мероприятия. Он по-прежнему играл роль высокопарного нациста со всеми особенностями поведения представителя «высшей расы», что закрепляло его легенду и являлось хорошим прикрытием.

Роль нацистского корреспондента, к сожалению, негативно сказывалась на здоровье Зорге, который и так чувствовал себя неважно после аварии. Регулярные встречи с визитерами из Берлина, которых нужно было обязательно приглашать в увеселительные заведения, частые попойки в германской колонии с тостами за фюрера наряду с постоянными перегрузками и стрессами не могли пройти незамеченными — у советского разведчика начались проблемы с сердцем. В связи с этим Рихард иногда был вынужден переходить на постельный режим. В этих случаях к нему домой приезжали посол Отт и представитель гестапо Мейзингер, которые уже не могли обходиться без его помощи. Дома Зорге принимал и Клаузена, которому диктовал тексты телеграмм. С помощью лекарств Рихард возвращался к обычной деятельности, но его работоспособность заметно снизилась.

В феврале 1941 года Рамзай получил из Центра письмо, которое на этот раз воспринял с недоумением и горечью. В письме давалась негативная оценка работы его резидентуры. Начальник Разведывательного управления, подписавший письмо, отмечал, что лично к Зорге претензий нет, но его помощники работают недостаточно активно. В связи с этим расходы на оперативную деятельность резидентуры снижались, было рекомендовано платить источникам только за ценные документальные материалы на сдельной основе. Правда, в конце была приписка, что это решение временное и вызвано затруднениями с валютой, но после улучшения ситуации вопрос о финансировании резидентуры будет пересмотрен.

Письмо было подготовлено по прямому указанию генерала Ф. Голикова, который по- прежнему с определенным недоверием относился к нелегальному резиденту в Японии и поэтому периодически негативно оценивал его деятельность, например: «Я не хочу, чтобы вы пичкали нас давно всем известными сведениями…» Правда, чаще в Токио направлялись позитивные отзывы, такие как: «Ваши последние тлг имеют большое значение» и т. п. Филипп Иванович не всегда вникал в особенности работы зарубежных резидентур, условия и способы получения ими той или иной информации, которые в разных странах и регионах значительно отличались. Складывающаяся вокруг СССР тревожная обстановка, непрерывные указания руководства страны требовали от него принятия необходимых мер по повышению эффективности и результативности всех подчиненных ему разведывательных структур, что он и делал, исходя, правда, из собственного понимания порученной ему работы.