О магах-отступниках и таинственных ритуалах - Елена Звездная

Дан помолчал, а затем спросил:

— Мне вот всегда интересно было, а за что он тебя так ненавидит?

В этот момент я решила присоединиться к задаванию вопросов и тоже спросила:

— И мне вот очень интересно, а почему вы решили, что мы проиграем?!

Некроманты переглянулись, после уставились в свои бокалы.

— Мы не решили, Риа, — сипло ответил Норт, — просто ставки теперь… непомерно высоки, понимаешь? Есть ставки, при которых ты готов играть, есть те, при которых увеличивается азарт, а есть такие… которые не допускают даже мысли о проигрыше, и играть уже совершенно нет никакого желания, Риа.

Странное дело, я раньше вообще не задумывалась о победе, только о том, чтобы ребята не пострадали и с Гобби все получилось, а теперь…

— Хорошо, — продолжила я, — допустим мы проиграем. Допустим. Но, Норт, неужели ты думаешь, что я соглашусь быть призом для кого бы то ни было?

Дастел ответил не сразу. Сначала некоторое время крутил бокал в пальцах, после негромко произнес:

— Моей тете было девятнадцать, когда король сговорился о ее браке с герцогом шестого королевства. Герцогу было семьдесят. Естественно, тетя была не в восторге и отказалась в довольно грубой форме от заключения данного союза. Дядя выслушал ее заявление весьма спокойно, но спустя всего час тетя сама лично отправилась в покои высокого гостя и легла с ним в постель. Утром у нее просто не оставалось выбора, кроме как сказать «да».

Затем махом допив вино, Норт добавил:

— Я знаю лишь двоих, кем король не в состоянии управлять — Артан и я.

Принуждение…

Эта мысль промелькнула в сознании столь ярко, словно вспышка молнии.

Принуждение…

— «Эйш аггаран нуба», — задумчиво проговорила я.

— Что? — переспросил Эдвин.

— «Эйш аггаран нуба» — кровь влияющая, — пояснила, а затем, чуть подавшись вперед, тихо спросила: — Скажи, а ты видел, как король влиял на других? Он приказывал им словами?

Дастел был явно удивлен моим вопросом, но, подумав, отрицательно покачал головой и произнес:

— Нет, он молчал. Но как-то так происходило, что все начинали делать то, что ему требовалось.

Я взяла вино и махом выпила все до дна.

В голове крутились слова, написанные Гобби:

«Но воспоминания возвращаются. С каждым днем все больше, я помню, что ходил гордо, помню, что много писал, помню, что должен был совершить что-то важное. Очень важное… но умер. И даже когда умер, это незавершенное дело не давало погибнуть моему сознанию, оно умирало медленно. Очень медленно… А потом пришла ты, и запах твоей крови пробудил его снова Я хотел есть, очень, но чувствовал, что тебе нужно помочь. Подавил голод. Много раз вспоминаю тот момент, твои глаза, запах крови, от которого озверели все, чье сознание погибло… А я проснулся, вынырнул из небытия».

Особенно это: «А потом пришла ты, и запах твоей крови пробудил его снова».

То есть запах моей крови пробудил спящее сознание Гобби. Моя кровь пробудила спящее в нем! А теперь получается, что моя кровь пробудила спящую в Норте силу влияния.

«Эйш уба рэг» — кровь измененная — да, это про меня.

Тадор действительно изменил мою кровь, но изменил как-то по-особенному, дав силу пробуждать скрытое в других.

— Давайте сегодня о хорошем, — предложил Норт, поднимаясь и разливая вино по бокалам.

Для Гобби и Пауля опять был волшебный ночной суп, Салли важно держала рюмочку.

— Так вот о хорошем, — продолжил Дастел, — я хотел бы…

— У тебя теперь она есть, — перебила я некроманта, беря свой бокал.

— Кто есть? — не понял Норт.

— Эта сила. — Я сделала маленький глоток. — «Эйш аггаран нуба» — кровь влияющая, то есть магия принуждения. Она спала в тебе, а сейчас…

Я улыбнулась и пожала плечами.

Норт с размаху опустился на стул, затем хрипло потребовал:

— Повтори!

Я посмотрела на всех, сидящих за столом, на торт, который Норт принес из своей комнаты и от которого я только кусочек съела, на второй торт, фруктовый, на кристаллы, развешенные по стеллажам с древними книгами и едва заметно мерцающие, затем снова на Дастела и спокойно пояснила:

— «Эйш аггаран нуба» — кровь влияющая — это дар, встречается редко и только у выходцев из Хаоса. Пробуждается еще реже, но обычно не действует в отношении тех, у кого в крови этот дар спит. Видимо, у тебя и лорда Гаэр-аша он спал, но в тот момент, когда я соединила наши капли крови, активируя твой Эль-таим, этот дар проснулся. Я еще сегодня странности заметила. Так вот, ты можешь влиять так же, как и его величество. А может и сильнее, вероятно, дар действительно мощный, раз он так стремительно пробуждаться начал.

Несколько секунд Норт смотрел на меня, а после сдавленно произнес:

— За тебя, Риа, — и махом все выпил.

Я поддержала его тост, подумала, что в последнее время пить начала слишком много, вспомнила, что сегодня мой день рождения и решила, что сегодня можно. А потому, последовав примеру некромантов, выпила все до дна.

— За самую невероятную девушку! — был следующий тост, который произнес Дан.

И мы тоже все выпили.

— За тебя, наше сокровище, — провозгласил Эдвин.

И мы опять выпили, правда, я второй бокал на два тоста поделила, но все равно, поставив его на стол, ощутила легкое головокружение. Не такое, как вчера — в сон не клонило и не было чувства равнодушия ко всему, скорее ощущение легкости и радости на душе. И когда мы закусили горячими блюдами, Салли их специально подогревала, Норт спросил:

— Риа, а чего бы ты сейчас хотела?

Вопрос был странный, я как раз кромсала ложечкой торт.

— Подумай, — присоединился Дан, — вот чего ты никогда не делала на свой день рождения? И вообще, чего сейчас очень-очень хочется?

Я собиралась было ответить, но очень старательно отламывала кусочек торта, а тот не поддавался, из-за содержащегося в нем изюма, в итоге я не удержала ложечку, та соскользнула, изюминка вырвалась из коржа и, взлетев в воздух, шлепнулась Эдвину на его достаточно длинный нос.

— Шалить, — решила я.

— Что? — вопросил наш суровый воин, стирая салфеткой крем с лица.

— Я бы с удовольствием пошалила, — искренне призналась я. — Вот этого я точно никогда не делала на свои дни рождения.

Некроманты переглянулись.

Гобби подскочил, сбегал к столу, написал чего-то на листке, а когда вернулся, продемонстрировал нам всем надпись:

«Всегда мечтал над газетчиками поиздеваться».

— То есть? — спросил Дан.

Гобби опять сбегал к столу, а когда вернулся, показал: