Интуицио - Лоран Гунель

– Но изменения происходят. Мы к этому придем. Я верю в человека.

Он некоторое время смотрел на меня, молча качая головой.

– А я – нет. Большинство людей не способны заставить себя бросить курить, даже когда у них диагностируют рак легких, так как же ты хочешь добиться, чтобы они перестали жрать говядину во имя спасения амазонских лесов? Даже если они и сочувствуют этой проблеме, они не хотят менять своих привычек, поэтому, чтобы избежать чувства вины, предпочитают не задавать вопросов. Бесполезно объяснять им, что без тропических лесов и льдов Северного полюса совсем скоро они получат такие иссушенные регионы, что там нельзя будет жить, а в других, наоборот, весь год будут идти проливные дожди с ураганами, и в конце концов жизнь на земле превратится в ад. Все, что они хотят, – это продолжать лопать свой стейк сегодня, сейчас, не задумываясь о его происхождении, о том, откуда взялась соя или кукуруза, на которой вырастили бычка. Они хотят без конца покупать новые шмотки, не задумываясь о количестве воды, которая требуется для производства одежды. Продолжать путешествовать как можно дальше, отправляться в круизы, покупать всякую хрень, которую везут для них с другого конца света, и, конечно же, делать сбережения. Вот в чем реальность. В этих условиях единственная надежда на то, чтобы спровоцировать спасительный взрыв, – это насильственные действия, которые вызовут рост сознательности.

– При этом множество предприятий в разных отраслях сейчас принимают в расчет бережное отношение к природе и…

– Чушь! По большей части это маркетинговые ходы. Полное вранье, чтобы потребители могли спать спокойно, после того как их напичкают этими байками.

Я не знал, что пришлось пережить этому человеку прежде, но было очевидно, но он не верил больше ничему и никому.

– Ударив по виновным в этой всеобщей анестезии, есть надежда разбудить толпы.

Он замолчал, и в джунглях вновь воцарилась тишина.

Моя «беретта» все еще лежала у его ног. Я спросил себя, что сейчас делает Анна.

– Я завидую вам, у вас столько врагов, – сказал я ему. – Это легко и, парадоксальным образом, несомненно, приятно. Ненависть дает энергию для того, чтобы сражаться, чувствуя за собой правоту. Это укрепляет уверенность. У меня нет уверенности, потому что у меня нет врагов. Перед нами сложная, системная проблема…

– Ты так говоришь, потому что не знаешь своих врагов. Когда ты их узнаешь, то сможешь лишь ненавидеть их и желать их уничтожить.

Его слова взволновали меня и встревожили.

– Я не хотел бы никого ненавидеть.

– Благородные слова… и совершенно утопичные.

Легкий шорох справа от меня привлек мое внимание. Должно быть, мышь или крыса.

– В этой проблеме планетарного масштаба, – сказал я, – может быть… может оказаться, что у каждого из нас…

Мужчина наклонился и взял мой пистолет. Мой желудок сжался, и я инстинктивно сделал шаг назад.

– Не шевелись.

Я застыл на месте.

– ФБР идет за вами по пятам, – произнес я. – Остановитесь, иначе вас в конце концов схватят, приговорят к смерти и приведут приговор в исполнение.

Некоторое время он смотрел на меня, и печальная улыбка показалась на его измученном лице.

– Дело, которое я защищаю, куда больше, чем я сам. Оно гораздо важнее, чем жизнь одного человека.

Он сказал это с непритворной искренностью, без всякого бахвальства, и я понял, что этого человека уже ничто не остановит.

Улыбка исчезла с его лица, и он добавил:

– В любом случае пожар сегодня вечером будет последним. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы пробудить общественное сознание. А дальше пусть каждый отвечает сам за себя. Будь что будет. Обо мне больше никто никогда не услышит, я вернусь в амазонские леса, хотя от них уже мало что осталось… подальше от людей, о которых я больше не хочу ничего знать.

Он продолжал говорить, но я его не слушал. Когда он сообщил о запланированном поджоге, я перешел в режим предвидения и задал себе вопрос.

Какое оно? Какое оно?

Почти сразу я увидел темное, очень темное, а затем… в моей голове возник образ… образ чего-то вроде… гальки, валуна, очень темного валуна…

Темный валун?

Инвестиционная компания, которая ассоциируется с темным валуном?

– Я знаю, что сгорит сегодня вечером.

Он поднял бровь и посмотрел на меня выжидающе.

– «Блэкстоун»[17]. Небоскреб «Блэкстоун».

Он уставился на меня, не скрывая удивления:

– Я впечатлен.

Башня «Блэкстоун»…

Мое сердце сжалось, и меня охватил страх.

Мой двоюродный брат!

– Мой двоюродный брат работает в конторе «Джей Пи Морган». Они сидят в небоскребе «Блэкстоун»!

* * *

Лежа на животе в зарослях, как солдат, пробирающийся ползком по вражеской территории, с исцарапанными ежевикой руками, Джеффри Карпер не верил своим глазам и ушам.

Тип, который угрожал Фишеру, – он убил его своими руками в прошлом году. Николас Скотт, так его звали. Это было невероятно, просто безумие.

Джеффри почти обрадовался, что Фишеру удалось выбраться из машины, иначе он, скорее всего, никогда не нашел бы Скотта.

Фишер… Если бы все прошло, как было задумано, сейчас он лежал бы в морге, полный воды. Когда Джеффри увидел, как его увозят в машине «скорой», почти невредимым, он почувствовал, что его собственные шансы исправить ситуацию можно оценить как один к двум. К счастью, он сумел отследить мобильный телефон Фишера и добраться сюда вовремя.

Когда он увидел, как Скотт подобрал ствол Фишера, Джеффри сказал себе, что тот, может быть, сделает грязную работу за него. Тем более что положение Джеффри было довольно затруднительным: убить двоих одним выстрелом слишком рискованно, невозможно представить это как несчастный случай.

Наблюдать. Вот что он будет делать. В кои-то веки он может стать просто зрителем. В первом ряду.

Но когда он услышал название будущей цели, то подумал, что надо действовать немедленно.

Башня «Блэкстоун» находилась как раз напротив, на Манхэттене.

Такую наводку получаешь не каждый день.

Джеффри медленно и бесшумно отполз назад и скрылся в зарослях.

* * *

– Нужно все остановить! – крикнул я.

– Банк «Джей Пи Морган», – сказал поджигатель, подняв бровь. – Так-так… Со времени Парижских соглашений по климату «Джей Пи Морган» постоянно вкладывает огромные деньги в самое грязное топливо в мире: семьдесят пять миллиардов в такие секторы, как нефтяные разработки в Арктике…