Трио неизвестности - Вадим Панов

– Отправляй оба, – решил Канцлер. – И пусть аэропланы окажут им всемерную поддержку.

– Ражумеется…

– И помни: Галилей Квадрига нужен мне живым!

///

– Курс проложен, капитан!

– Прекрасно. – Дорофеев мельком посмотрел на карту, на которой Квадрига детально указал несколько вариантов возвращения в долину, и повторил: – Прекрасно, Галилей.

Астролог кивнул и бросил быстрый взгляд на сидящего в кресле Помпилио. Сидящий в кресле Помпилио сделал вид, что так сильно поглощён своими мыслями, что не видит ничего вокруг, тем более – взглядов астрологов. И тем заставил Галилея печально вздохнуть.

Квадрига стоически пережил головомойку, признал наказание заслуженным и так сильно хотел загладить вину, что даже вспомнил о внутреннем уставе Астрологического флота и заявился на мостик в форменной офицерской рубашке, что вызвало некоторую ажитацию. Все понимали, что Галилей старается, но пока мессер держался с ним холодно.

– Отправляйся в астринг, – распорядился Дорофеев. – Если что-то пойдёт не так, нам придётся прыгать на Близняшку.

– Да, капитан.

– А потом – быстро возвращаться к Пучербумблю.

– Да, капитан.

– Полная готовность.

– Да, капитан.

Три раза подряд «да, капитан» Галилей не произносил со времён академии, и даже Помпилио обратил на это внимание – улыбнулся кончиками губ. Убедился, что астролог увидел, и тут же отвернулся.

А когда Галилей покинул мостик, негромко – только для капитана – заметил:

– Кажется, он всё понял.

– Совершенно с вами согласен, мессер, – подтвердил Дорофеев. – Галилею очень стыдно.

– Очень хорошо. – Они помолчали, внимательно глядя друг другу в глаза, после чего Помпилио спросил: – Как вы считаете, Базза, времени прошло достаточно?

– Полагаю, да, мессер. – Дорофеев улыбнулся. – Нас атакуют в ближайшее время.

– Тогда прошу – распоряжайтесь.

– Да, мессер. – Базза подошёл к переговорной трубе. Помолчал, кашлянул, после чего открыл её и громким, уверенным голосом произнёс: – Внимание, говорит капитан Дорофеев. Приказываю всем членам экипажа немедленно занять места согласно боевому расписанию.

///

Они умели передавать радиосигнал с планеты на планету. Они умели смотреть с планеты на планету, причём настолько зорко смотреть, что могли разглядеть на поверхности соседней планеты отдельных людей. Они умели убивать, сидя на другой планете. Умели определять, как высоко находится нужный цеппель… Но они не умели создавать «окна» перехода на нужную высоту. И никто не умел: по каким-то неведомым, но видимо важным причинам – или просто по прихоти Пустоты – «окна» всегда открывались не ниже двухсот метров от поверхности, чаще всего – в пределах до километра, и Дорофеев поднял «Амуш» на тысячу сто.

Потому что в воздушном бою цеппелей побеждает тот, кто оказывается сверху.

И ещё потому, что современные аэропланы большие высоты не любили и чувствовали себя на них неуютно.

Высота была главным союзником «Амуша», и капитан был полон решимости использовать её на полную катушку.

– Вижу «окно»! – громко сообщил наблюдатель с «макушки». – Юго-восток! Высота пятьсот. Удаление – девять лиг!

– Цель номер один подтверждена! – объявил второй вахтенный.

– Вижу «окно»! – почти сразу доложил вперёдсмотрящий. – Северо-запад! Высота одна лига! Удаление – шесть лиг.

– Цель номер два подтверждена!

– Наблюдаю аэропланы противника!

– Боевая тревога! – рявкнул Дорофеев. – Цель номер два!

Самый логичный выбор.

Пока первый крейсер сориентируется, отыщет «Амуш» и начнёт сближение с набором высоты, можно успеть разобраться со вторым, который как раз…

– Цель номер два вышла из «окна»! Импакто!

– Цель номер один вышла из «окна»! Импакто!

– Аэропланы пытаются набрать высоту!

На это сообщение Дорофеев отвечать не стал – пусть пытаются.

– Высота цели два?

– Девятьсот! Удаление – четыре лиги.

Урийцы увидели «Амуш» и начали торопливо снижаться: им рассказали, что ракеты запускаются с «макушки», и чем ниже крейсер – тем лучше.

– Мерса! Огонь без команды!

– Принято, капитан!

– Экстренное снижение!

– Есть экстренное снижение!

Дополнительный баллон «Амуша» наполнялся не гелием, а горячим воздухом, спустить который Бедокур мог неимоверно быстро. Получив приказ, шифбетрибсмейстер мгновенно опустошил его, цеппель провалился на две сотни метров, из-за чего далеко не все удержались на ногах, а через десять секунд после восстановления плавучести Мерса доложил:

– Есть залп!

Помпилио приказал экономить ракеты, да и не обязательно было уничтожать импакто – лингийцев вполне устраивало, чтобы он просто вышел из боя, поэтому к цели отправилось только два снаряда.

– Набрать двести метров!

– Есть набрать двести метров!

– Есть попадание! – сообщил вперёдсмотрящий.

– Отлично.

Дальнейшая судьба цели номер два никого не волновала.

«Амуш» начал набирать высоту и одновременно разворачиваться к первому импакто.

– Что аэропланы?

– Мы слишком высоко – не достанут.

Даже лучшие самолёты Герметикона не поднимались выше километра – только тяжёлые паровинги. Но паровинги урийцы не строили и потому никак не могли поддержать своих в сражении с «Амушем».

– Курс на Ла-Картежль.

– Есть.

– Галилей! Готовность!

– Есть!

– Давно он не отвечал как положено, – пробормотал подошедший к капитану Помпилио.

– Да, мессер. – Дорофеев вновь склонился над переговорной трубой. – «Макушка»! Доложить о цели номер один!

– Удаление семь лиг! Курс на сближение!

– Уйдём, – спокойно произнёс дер Даген Тур.

– Не сомневаюсь, мессер, – вежливо отозвался Дорофеев.

«Пытливый амуш» считался – и заслуженно! – самым быстрым цеппелем Герметикона, и сейчас ему предстояло подтвердить сей лестный титул.

– Самый полный вперёд!

– Есть самый полный вперёд!

– Наблюдаю пригороды Ла-Картежля! – сообщил вперёдсмотрящий.

– Дистанция?

– Семь лиг! Противник открыл огонь!

Раздосадованные урийцы дали артиллерийский залп, но расстояние сыграло за «Амуш» – ни один из снарядов не добрался до уходящего рейдера, зато крейсер замедлился и отстал ещё больше.