Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах

По окончании войны ее состояние пошатнется, поскольку часть имущества Франциска II была инвестирована в австрийские фонды. За несколько месяцев до смерти своего соседа Мориса Барреса она продаст свою виллу в Нейи и в глубоком отчаянии покинет Францию, которую она так любила, не переставая писать своим последователям о горячем желании вернуться в столицу в последний раз.

С 1923 года вдова брата Карла Теодора принимала ее в Мюнхене, в правом крыле[475] бывшего дворца ее отца, где она жила в окружении старых слуг и сицилийского секретаря, служившего ей более двадцати лет[476]. Неподалеку жила Шпатц – герцогиня Трани, последняя живая сестра, поселившаяся в отеле Vier Jahrezeiten на Максимилианштрассе. Каждый октябрь, в день ее рождения, последователи присылали ей посылку из Неаполя с пастой, сыром из Казерты и банками помидоров San Marzano. Ее бывшая столица стала портом для эмиграции и экспорта товаров, предназначенных для Леванта и колоний итальянских эмигрантов в Новом Свете. Это уже не был Неаполь прошлых лет, Неаполь мечтателей и влюбленных, который вдохновлял Vedi Napoli e poi muori («Увидеть Неаполь и умереть»). Дым заводов застилал чистое небо, а корабли и человеческий муравейник, теснившиеся в его доках, набитых грузами, теперь нарушали великолепие прекрасной Парфенопы…

1923 год, дата возвращения Марии Софии на другой берег Рейна, останется в памяти немцев как «бесчеловечный год» с бессильной Веймарской республикой, головокружительной инфляцией и прекращением пассивного сопротивления в оккупированном Руре, что вызовет взрыв негодования в националистических кругах и даст сигнал к реальному отделению Баварии. 9 ноября, около полудня, на высоте Фельдхеррнхалле – на полпути между резиденцией Марии Софии и дворцом Матильды – полиция открыла огонь по первым рядам путчистов, вышедших из пивного зала «Бюргербройкеллер». Пойманный в ловушку оратор из пивной, носивший свастику, через десять лет превратится в фюрера и сделает родовое гнездо Виттельсбахов столицей нацизма[477].

А пока каждый день в пять часов пополудни сестры будут пить чай и читать прессу, комментируя конец славной империи Габсбургов, переход от краснорубашечников Гарибальди к чернорубашечникам Муссолини. Их мир тоже исчез, словно снесенные театральные декорации. Хрупкость королевств, непостоянство фортуны, вечный крах вещей… Все это было не ново для этих старых дам. Когда они думают о своей молодости, то слышат только шепоты затонувшего мира…

В интервью газете Corriere della Sera незадолго до своей смерти в ночь на 19 января 1925 года, в возрасте восьмидесяти трех лет свергнутая королева Королевства Неаполя и Обеих Сицилий, которая всю жизнь искала счастья, вспоминала свое детство в Поссенхофене, своих сестер и свою жизнь такими словами: «Из нас пятерых я была более всех склонна наслаждаться жизнью!»[478]

Мировая пресса воздаст должное «королеве-воину». Газета «Нью-Йорк Таймс» посвятит целую страницу этой «сестре милосердия»[479]. Сначала она была похоронена рядом со своими родителями в семейном склепе в замке Тегернзее, а затем в 1938 году перезахоронена возле своего мужа, на Виа Джулия в Риме, в двухстах метрах от дворца Фарнезе, в церкви Святого Духа неаполитанцев. Только 10 апреля 1984 года их останки вместе с останками их дочери Марии Кристины Пии были репатриированы в базилику Санта-Кьяра в Неаполе – некрополь Бурбонов Сицилийских.

Матильда, графиня Трани, последняя из восьми братьев и сестер Виттельсбахов, хромая и почти ослепшая, умерла через пять месяцев после своей сестры в июне 1925 года.

Через месяц Джузеппе Томази ди Лампедуза, автор «Гепарда», впервые приехал в Париж и остановился в отеле «Вильмон», приюте павших государей. Вскоре после этого настала очередь и Лукино Висконти почувствовать прустовскую атмосферу[480] заведения на улице Буасси д’Англа[481].

Разведенная графиня Лариш в 1897 году вышла замуж за Отона Брукса, одного из самых известных интерпретаторов Вагнера в Мюнхенской опере. Овдовев и разорившись, она работала горничной, пока ее не обнаружил американский журналист, который увез ее в США. Там ее выдали замуж за некоего Мейера, богатого фермера. Мужчина был жестоким, и этот третий брак оказался недолговечным. Смерть настигла ее в возрасте восьмидесяти двух лет в доме престарелых в Аугсбурге – городе, где родилась Дэзи[482]. Через одиннадцать лет после смерти тети и за четыре года до своей собственной смерти графиня опубликует книгу, в которой она раскрыла существование этого ребенка, дочери некоего бельгийского графа по имени «Арман де Лаваис».

Старшая гувернантка Дэзи умерла после ее смерти. 17 февраля 1886 года женщина, постоянно и преданно сопровождавшая ребенка, которого скрывали, отправилась к господину Полетничу, чтобы получить свою долю наследства. Поскольку ей претила погоня за богатствами этого мира, она решила закончить свои дни в обстановке, которая ясно говорила о честности, домашнем счастье и скромных амбициях. Мехтильда Жозефина Кель, родившаяся в Мюнхене 10 марта 1839 года, дочь покойного Луи Келя и Вальбурги Шпет, не вернулась на берега Изара в Баварии и закончила свою жизнь на берегу реки Соны. Она умерла 15 мая 1909 года, в возрасте семидесяти лет, в Сен-Жан-де-Лосне, в доме Эмиля Берто[483]. Она унесла свои секреты на небеса и никогда не проговарилась, сколько лет несчастные любовники продолжали свой разговор на расстоянии.

9 октября 1911 года генерал де Шаретт, который жил pro Deo et pro Patria – за бога и Отечество, в свою очередь, отдаст свою прекрасную душу Господу, понимая, что его битва проиграна. Папа Римский никогда не восстановит свои государства. Ла Гез[484] и его предвыборная борьба будут продолжать втягивать французов в яростную схватку. И в огромном отступничестве его сограждане, подобно европейцам, неумолимо освободятся от той всеобщей веры, которая почитала Святого Отца и короля как двух единственных наместников бога для управления миром. Героя из числа «стариков» будут чествовать как великого деятеля легитимизма и католицизма. Его портрет в форме зуава будет воспроизведен на апсиде базилики Сакре-Кер на Монмартре, а также на витражах нескольких церквей во Франции[485].