Пир - Владимир Сорокин

Уже совсем стемнело. Многотысячная победоносно ревущая толпа выползала из стадиона. Колбин смешался с ней, дошел до моста, с трудом выбрался из месива поющих и кричащих людей, нашел свою машину, открыл, засунул сумку с загривком под сиденье.

Сел, достал платок и вытер горячее потное лицо. Уши заложило от взрыва. Руки Колбина тряслись, как у старика. Он с трудом попал ключом в замок, завел машину и поехал медленно, словно впервые сел за руль. Выехав на набережную, достал мобильный, набрал номер и произнес:

– У меня.

– Рублевка, поворот на Николину, – ответил голос.

Подъехав через полчаса к условленному месту, Колбин увидел стоящую серую «Волгу». Вылез, огляделся. Вокруг никого не было – шелестел темный лес, мигал желтым светофор, да изредка проезжали машины.

Колбин достал сумку, пошел к «Волге». В ней сидели тот самый юноша с палкой и его водитель Саша. Но теперь на юноше вместо обносков был оранжевый китель и такого же цвета замшевые брюки. Убогую палку сменила черная полированная трость с костяной рукояткой в форме орлиной головы.

Сидящий сзади юноша кивнул Колбину на место рядом с ним. Колбин сел. Юноша коснулся тростью крутого плеча Саши, «Волга» тронулась.

Колбин передал юноше сумку. Тот открыл, посмотрел внимательно, положил под ноги.

– Те там остались?

Колбин кивнул, устало махнул рукой, хотел сказать что-то, но вдруг разрыдался.

– Что ты, легкий? – прищурился на него юноша.

– Я это…отец…

– Устал? – Юноша брезгливо посмотрел на его трясущиеся руки.

– Отец… отец… я не знаю… – всхлипывал Колбин.

– Чего ты не знаешь?

– Мне… о-ч-чень плохо, отец… очень, очень…

– Ты скажи, остальные все обиделись?

– Все, отец… все…

– Ну и хорошо. – Юноша достал платок. – Вытри влагу легкую. Учись плакать каменными слезами.

Колбин взял платок, приложил к носу, вдохнул. Едва он стал сморкаться, юноша стремительно вытянул из трости узкое лезвие и умело воткнул Колбину в шею под левую скулу. Конец клинка вышел через правое ухо с приросшей мочкой. Колбин дернулся всем телом, зашевелил ногами и, вцепившись руками в переднее сиденье, захотел приподняться.

– Не волнуйся… – Юноша взял его за плечо, удерживая.

Смертельная дрожь овладела телом Колбина, пальцы побелели, сжимая обивку кресла. Мутная сопля дрожала у него под носом, выпученные глаза смотрели вперед, словно что-то неописуемо-ужасное появилось на ночной дороге.

Колбин умирал долго, хрипя и ворочаясь.

Шофер вскоре свернул с шоссе и поехал по неосвещенной дороге через лес.

– Сколько воли к жизни. И все впустую. – Поглядывая на агонизирующего Колбина, юноша достал сигареты, закурил.

– Сразу в лес его? – спросил, не оборачиваясь, шофер.

– Ни в коем случае. Витя все сделает. – Юноша с трудом вытянул из головы Колбина лезвие, вытер носовым платком убитого, вставил в трость.

«Волга» несколько раз сворачивала и, проехав через небольшой дачный поселок, остановилась возле глухого каменного забора. За забором возвышался угрюмый особняк, напоминающий крепость. В узких окнах горел свет.

Юноша достал мобильный, набрал номер:

– Витя, открой.

Стальные ворота плавно открылись. «Волга» въехала в небольшой внутренний двор. Здесь все было залито бетоном за исключением круглой клумбы с фигурой оленя посередине. Вделанные в бетон светильники мягко подсвечивали двор и дом. Еще две машины стояли неподалеку – темно-синяя «ауди» и черный джип «suburban».

Из дома вышли трое.

– Петруччо! А мы, бля, последние известия слушаем! – оживленно заговорил полноватый в цветастой рубашке, подходя к машине.

– Что, уже объявили? – Юноша выбрался из машины, оперся на трость, наклонился и вытянул сумку с загривком.

– Десять трупов, ёптеть! – засмеялся полный.

– Одиннадцать. – Юноша указал тростью на Колбина, привалившегося к стеклу кабины.

Трое внимательно посмотрели.

– Распорядись. – Юноша захромал к крыльцу.

Шофер двинулся за ним.

Полный быстро сказал что-то двоим, они полезли в «Волгу».

Юноша вошел в дом. После небольшой прихожей сразу начинался просторный зал с баром и мягкой мебелью. Здесь же стояла дорогая стереосистема с колонками в виде больших белых раковин и большой телевизор, по которому передавали экстренные новости о нападении на Погребца. На стойке бара сидел щуплый лысоватый кавказец в черных кожаных брюках и кожаной жилетке. В кресле развалился некто длинноногий в джинсах, кроссовках и черной майке, с помповым ружьем на коленях.

Юноша остановился посреди зала с сумкой в руке, посмотрел на кавказца. Кавказец улыбнулся ему.

Вошел полный Виктор.

– Вить, я при чужих не буду говорить, – нахмурился юноша.

– Алик, это Гасан, дружбан мой.

– Мы так не договаривались.

– Алик, все в норме, не заводись.

– Я при чужих говорить не буду! – зло повторил юноша.

– Да нэ надо ничего гаварить, Алик. – Кавказец спрыгнул со стойки, взял лежащий рядом кейс, открыл.

В кейсе лежали пачки евро.

– Fuck! – Юноша негодующе посмотрел на кейс и на Виктора.

– Алик! – пошел к нему, разведя тяжелые руки, Виктор. – Алик! В чем проблема?

– В том, что ты не держишь слово! – бледнея от злобы, проговорил юноша и устало опустился в кресло.

Водитель «Волги» встал за его спиной.

Виктор переглянулся с кавказцем, шагнул к юноше, но вдруг круто развернулся к сидящему с ружьем:

– Слушай, Гасан, я же, блядь, сказал, что не люблю, когда у меня на диване с волынами сидят!

– Ну, у тебя тоже ха-лодное аружие на столе! – Гасан кивнул на воткнутый в дыню нож с рукоятью из копыта косули. – Миша, пайды падыши воздухом.

Длинноногий, усмехнувшись, вышел.

– И еще улыбу давит, – проводил его мрачным взглядом Виктор.

– Шьто ты прямо как нэрусский! – шлепнул себя по костлявым коленям Гасан.

– Алик, проблемы никакой нет. – Виктор присел на подлокотник кресла. – Все остается, как перетёрли.

– Идиоты… – Юноша резко встал, пересек зал и захромал наверх по лестнице.

Виктор усмехнулся, покачал головой:

– Ой, бля… с интеллигенцией всегда – туши свет…

Гасан закурил и снова вспрыгнул на стойку.

– Что же, бля, мы все такие, а?… – Виктор затопал по лестнице вслед за Аликом.