Ведьмы не сдаются! - Станислава Муращенко

– Он зашевелился! – внезапно закричал демон, вскакивая с места (а точнее, пытаясь и тут же растягиваясь на полу без возможности подняться) и тыкая пальцем в облюбованное им «бревно».

Это оказался замерзший крокодил, который в такой близости от костерка согрелся и был готов к активным действиям. То есть к охоте… Остальные трое сидевших завопили дурными голосами и тоже рванулись с места. Наверное, с перепуга они умудрились пробежать по льду шагов пять, но потом их постигла участь товарища – образовалась куча-мала. Демоны бодро дрыгали конечностями и пытались хоть немного отползти от опасной рептилии. Находившиеся в холле не обратили никакого внимания на то, что происходит. Привыкли, что ли? Ох, энергию бы Реехеаны да в мирных целях!

В это время крокодил, окончательно отогревшись, разбил лед и пошел в атаку. Он попытался схватить злополучного демона за приглянувшуюся часть. Приглянулась ему филейная часть, благо она была ближе всего. Крокодил попытался цапнуть за нее свою добычу, но та почему-то не пришла в особый восторг от такого хода событий. Завопив не хуже оперных певцов, демон начал усиленно лягаться и брыкаться. Кажется, несколько попыток увенчались успехом: каблуком он засадил крокодилу в глаз, наверняка поставив на зеленую чешую фиолетовый фингал, а вторым, кажется, ухитрился уменьшить количество зубов в пасти хищника.

Крокодил обиженно взвыл не хуже своей жертвы и попытался сделать несколько шагов по льду. И зря: через секунду он присоединился к демону и троице, все еще не способной разобрать, где чья нога и кто кому в глаз попал. Кажется, подружившись на почве общей беды, демон и крокодил «сползлись», о чем-то посовещались, заняли свободные стулья (крокодил тоже, как ни странно это выглядело) и под завистливыми взглядами троицы сотрапезников начали поглощать недожаренные сосиски…

Я тоже жутко скользила, но не собиралась отменять заклинание. Закончив пререкания с Гвионом, которые поддержали во мне моральный дух, я снова пошатнулась и схватилась одной рукой за Дейра, другой – за перила. Чего я с детства не люблю, так это льда. То есть я его люблю на катке, да и то в очень ограниченных количествах. Но не под моими ногами, которые разъезжаются куда им вздумается и обычно не в нужную мне сторону.

– Кажется, я сейчас точно упаду, – выдавила я, боясь особо глубоко дышать, чтобы не навернуться. Если учесть, что мы стояли на первой ступеньке лестницы, эта перспектива была особо заманчивой. Да еще и ступенька какая-то кривая…

– Ничего страшного, – пренебрежительно махнул рукой Дейр. Он сам ни за что не держался, и у меня возникла мыслишка, не бравирует ли он передо мной. – Я прекрасно умею стоять на льду, так что держись за меня. Это умение у меня практически с детства.

– То есть ты умел стоять на льду лет сто назад? – съехидничала я.

– Да я…

Дейр взмахнул рукой, чтобы показать степень этого самого «да я». И конечно же полетел на пол, поскользнувшись на ровном месте и зацепив в полете меня рукой. Я взвизгнула, попыталась уцепиться за перила и, изображая руками ветряную мельницу, шлепнулась сверху прямо на Дейра. В этот момент его угораздило слегка приподнять голову, и наши губы случайно соприкоснулись… Месяц назад я бы визжала от восторга, но теперь судорожно отдернулась. Его лицо мгновенно закаменело, и в глазах мелькнуло… Хотя в общем-то какая разница? Какая мне теперь разница, что у него в глазах, да и в душе тоже? Я просто веселюсь, пусть даже на душе настоящая точилка для кошачьих когтей.

Раздраженные вопли цапли над ухом и чье-то мычание все-таки заставили меня с неохотой пошевелиться, чтобы отползти в сторонку. Кто же так мычит, я вроде быков не наколдовывала? Ага, это Гвион до нас дополз… Болезный, как же он через полкоридора к нам добирался, чтоб его… партизан недокормленный.

Последующие дни принесли Гвиону немало «приятных» сюрпризов. Начать с того, что на следующее утро он обнаружил, что через два слова на третье срывается на пение, как, впрочем, и остальные обитатели замка. Лиера предусмотрительно не показывалась на глаза, а вчерашние трехэтажные матюги по адресу ведьмы казались детским лепетом, ведь теперь большая часть «теплых пожеланий» исполнялась певчим хором. По пути к туалету Гвион с удивлением обнаружил огромные провалы в полу, соединявшиеся узкими дорожками. По коридору пришлось пробираться с большой опаской, а из дыр изредка доносился жуткий рев, постоянно разбавляемый та-аким запахом… После того как на входе в туалет на голову Гвиона вылилось доброе ведерко какой-то жидкости, заставившей его волосы стать дыбом, самого вампира посетила крамольная мысль посодействовать тому, чтобы Повелительница не дожила до своей свадьбы…

На обеде все собравшиеся выглядели не лучшим образом. У какой-то девицы ресницы на глазах стали длиной чуть ли не в палец, да еще и с завитушками, кто-то щеголял новенькой лысинкой, а когда с блюда сняли крышку, оттуда полыхнул двухметровый столб пламени, добавив кому-то из присутствующих седины. Слуги тоже не могли похвастаться отменным здоровьем: разносчик еды щеголял фингалом под глазом и парой в спешном порядке вставленных золотых зубов, еще несколько имели увечья и посерьезнее, а один так вообще мог теперь изъясняться не иначе как нецензурными выражениями. Понимали его все, но только неизвестно было, следствие это заклинания Реехеаны либо его собственной хрупкой нервной системы. Единственным, кто не пострадал от неуемного энтузиазма Полуночной, был Дейр, но это вполне объяснимо, если учесть, что ведьма явно ему симпатизировала, если не сказать больше.

Следующим утром все просыпались как в зоне боевых действий, ожидая подвоха из-за угла и не ходя по коридорам поодиночке. Впрочем, от натянутых веревок, невидимых сначала кнопок или клея на стульях и прочих мелких пакостей это не спасало. Реехеана все-таки вышла из своей комнаты, защищенная прочным магическим щитом, что позволило ей дарить присутствующим широкие невинные улыбки, получая в ответ ругательства сквозь зубы и редкие попытки все-таки воспользоваться боевой магией,.

Следующая ночь прошла тихо, по крайней мере внезапных диких воплей, сопровождающихся ругательствами, уже не было. Гвион удивился и, может, даже расстроился, так как уже положил возле кровати листочек и ручку для конспектирования особо удачных выступлений. Благодаря размаху пакостей Реехеаны слышны они были даже из противоположного конца замка.

Встав поутру, Гвион обнаружил результаты оригинального изобразительного искусства Лиеры – под нетронутыми венками цветов на стенах были намалеваны более чем оригинальные хари, возле каждой из которых была написана какая-то обзывалка вроде «Тапочки, шапочки, курточки в ряд – пегас переехал отряд вампирят». Многочисленных картин также не минула сия печальная участь – вампиры и демоны грустно взирали на мир из-под добротного слоя черной краски, попытки оттереть которую заканчивались тем, что в несчастных слуг летела струя этой самой краски, делая их похожими на негров. Сии художества, кажется, были вообще по всему замку, а посему за завтраком, наблюдая за лицами Реехеаны и Дейра, Гвион небезосновательно заподозрил, что последний помогал ведьме в его разрисовывании. Как только парочка покинула зал, а это случилось довольно быстро, под довольно известную музыку отчаянно фальшивящим голосом Лиеры грянуло: «Гвион будет вместо, вместо, вместо меня, его невеста ведьма, ве-дьма-а я!» Гвион подавился мясом, отчего остатки еды в его тарелке самостоятельно выпрыгнули и залегли в подполье, а большинство присутствующих с трудом сдержало хихиканье.