Властители Рун - Дэвид Фарланд

У него, однако, не хватило на это смелости. Он знал, чего она хотела. Девушка точно заново на свет родилась — после того, как ей вновь открылся мир ощущений. Она страстно жаждала ласки, жаждала ощущать тепло его тела, его прикосновение.

— Не… Не думаю, что мне следует делать это, — сказал Габорн, и откатился в сторону, повернувшись к ней спиной.

И сразу же почувствовал, как она напряглась от огорчения и неловкости.

Некоторое время он лежал, уже не думая о девушке, а потом потянулся и достал из кармана плаща книгу, которую ему дал король Сильварреста. Хроники Оватта, эмира Туулистана.

Обложка из бараньей кожи выглядела мягкой и новой. Запах чернил тоже свидетельствовал о том, что записи были сделаны недавно. Габорн открыл книгу, испытывая опасения по поводу того, что язык может оказаться ему незнаком. Однако эмир предусмотрел это и перевел текст.

На внутренней стороне обложки размашистым, решительным почерком было написано:

Возлюбленному Брату, королю Джасу Ларену Сильварреста, мои самые теплые приветствия.

Вот уже восемнадцать лет миновало с того дня, как мы вместе обедали в оазисе неподалеку от Биньи, и все же я часто и с нежностью вспоминаю вас. То были трудные годы, полные тревог. Эта книга — мой прощальный дар вам.

Умоляю, будьте осторожны, не показывайте ее тому, кому не доверяете.

Это предостережение заставило Габорна задуматься. Удивляло и то, что, несмотря на достаточное количество свободного места на странице, эмир не поставил своей подписи.

Он понимал, что книгу желательно запомнить дословно. С двумя дарами мудрости это была нелегкая, но выполнимая задача.

Читал он быстро. В первых десяти главах эмир рассказывал о своей жизни — о юности, женитьбе и семейных связях; о законах, которые издавал, о делах, которые совершал.

Следующие десять глав были посвящены десяти сражениям Радж Ахтена, его походам, нацеленным против всех королевских семей.

Лорд Волк начал свое разрушительное дело с мелких семейств Индопала, с тех, кто пользовался наименьшим уважением. Он ставил своей целью не захват замков или покорение городов, а полное уничтожение рода. Очевидно, с учетом того, что согласно кодексу чести, принятому на юге, оставшиеся в живых родственники должны были мстить за погибших.

В Дейаззе он напал на один из дворцов, убил Посвященных лошадей тех, кто мог прийти городу на помощь, и захватил детей, чтобы получить за них выкуп. Вот так, нападая снова и снова, он сокрушал своих врагов.

Габорн быстро понял, что Радж Ахтен был мастером морочить людям головы. Всякий раз, когда в его правой руке появлялся сверкающий нож, левая незаметно занималась чем-то еще. Пока небольшая армия осаждала королевский дворец в одной стране, пять других под шумок нападали на какого-нибудь лорда за два королевства отсюда.

Чем яснее становился Габорну этот стиль нападения, тем больший ужас охватывал его.

Радж Ахтен захватил замок Сильварреста исключительно силой своего обаяния, имея в распоряжении всего лишь семь тысяч рыцарей. Правда, с ним были «неодолимые», именно они составляли основу его армии. И все же многое оставалось неясным. Радж Ахтен мог заставить маршировать по своей команде миллионы людей.

Почему он не делал этого?

Чем дальше Габорн читал, тем больше удивлялся. Эти рассказы о сражениях Радж Ахтена ничего тайного в себе не содержали. Эмир проливал свет на тактику Радж Ахтена, но те же самые сведения мог без труда добыть любой хороший лазутчик.

Габорн бегло пролистал стихи эмира и нашел их скучными, если не сказать скверными, хотя очень соразмерными ритмически и прекрасно срифмованными.

Некоторые из этих стихов представляли собой сонеты, которые доставили бы удовольствие читателю, ищущему в поэзии нравоучения, примерно так, как это делается в стихах, предназначенных для детей, которые учатся читать. Хотя как раз эти сонеты с точки зрения рифмы были не всегда безупречны. Некоторые строчки рифмовались, а некоторые нет, и по какой-то, не совсем осознанной причине, именно этот факт насторожил и привлек к себе внимание Габорна.

Первый же из этих частично рифмованных стихов выделялся из ряда соседних и был написан в форме, которая носила название Сонет-минор.

Габорн решил прочесть это стихотворение более внимательно, поскольку он был обращен непосредственно к Сильварреста.

Сонет для Сильварреста

Когда ветер в ночи пустыню ласкает И вуали песка видеть звезды мешают, Мы лежим у огня и книги читаем, Изучая величайшую из наук — философию.

Ах, как прекрасно они ум просветляют Тех, кто живет, любит и умирает!

Габорн так и эдак переставлял слова в каждой строке, надеясь, что получится изречение, которое поможет понять скрытый смысл послания. Ничего не получилось.

Надо же, было время, подумал он, когда люди с севера могли открыто путешествовать по Индопалу! Совсем недавно ему довелось слышать, как какой-то торговец сокрушался о тех днях. «Когда-то, — говорил он, — в Индопале было много хороших людей. А теперь, похоже, они все умерли — или, может быть, их просто заставили служить Злу».

Мельком проглядев еще пять стихотворений, Габорн наткнулся на сонет, написанный в той же форме. Хотя было и некоторое отличие — на этот раз рифма отсутствовала в первой и второй строках. Они оканчивались словами: «За, внешним».

Он быстро проглядел следующие пять страниц и нашел еще одно стихотворение того же типа, со словами:

«Палата сновидений».

Прочел подряд все слова, на которые оканчивались нерифмованные строки, и получил следующее:

«Читаем философию за внешним. Палата Сновидений». Сердце у него едва не выскочило из груди. То знание, которое получали Хроно в Палате Сновидений, было запретным для Габорна и других обычных людей. Конечно, Хроно постарались бы уничтожить эту книгу, если бы им стало известно, что эмир распространяет знание такого рода среди Властителей Рун.

Вот почему эмир предостерегал насчет этой книги:

Умоляю, будьте осторожны, не показывайте се тому, кому не доверяете.

Габорн быстро проглядел оставшуюся часть книги. Последний раздел был посвящен философским размышлениям — трактатам типа «Природа добронравного принца», увещевающим будущих королей не забывать о хороших манерах и воздерживаться от того, чтобы перерезать горло своим зажившимся на свете отцам.

К сравнительно мягкой обложке из бараньей кожи были пришиты чехол и корешок переплета, сделанные из более жесткой кожи.

Габорн оглянулся. Он читал уже несколько часов. Рован спокойно лежала рядом, ровный ритм ее дыхания свидетельствовал о том, что девушка крепко спала,

Габорн вытащил из ножен нож и разрезал нитки, которым чехол был пришит к обложке. Он старался действовать не спеша — руки у него дрожали.