Молчание Сабрины 2 - Владимир Торин

успел вам помочь – я ведь был совсем рядом! Но увы, увы. Да… А ты, Сабрина… Разумеется, ты можешь попытаться рассказать все Брекенбоку, или просто сбежать, но подумай, что в таком случае случится с Лизбет. Я знаю, ты меня сейчас начнешь уверять, что все мои злодейства, мол, не стоят никаких жизней никаких Лизбет, но не стоит, прошу тебя. Ведь это будет заведомый обман. Ты могла сбежать! Но вернулась, чтобы спасти эту никчемную кошелку. Сделала именно то, что я ожидал. Правда, я не учел возможность того, что у тебя будет револьвер… Мерзость! Что ж, думаю, у вас еще куча дел, раз ваш Брекенбок проснулся. Кстати… – он на мгновение замолк. – Ты еще пожалеешь об этом!

Гуффин вдруг сорвался с места и бросился к выходу.

Оказавшись возле Сабрины, он оттолкнул ее в сторону, и та нечаянно нажала на спусковой крючок. Пуля прошила крышу фургончика, а злобный шут скрылся из виду – лишь дверь покачнулась на петлях…

***

Талли Брекенбок поймал рукой проплывавший мимо клок тумана, и в его ладони тот растаял, как сон. Шут по-прежнему сидел за столом под кухонным навесом. Тут же были и мадам Бджи, Бульдог Джим и Бенджи с Бонти. У всех были помятые лица и стеклянные глаза.

Брекенбок все еще не до конца пришел в себя и не в полной мере осознавал, что происходит. Первые пять минут после пробуждения он просто пытался понять, где находится, почему сидит за столом и откуда взялся туман.

Постепенно все начало вставать на свои места, хотя память пока что напоминала дырявые кальсоны. Он вспомнил, что завтракал вместе с труппой, ел суп из глота, а потом… а потом он проснулся.

Кто-то был виноват в том, что он заснул, и виновник сразу же отыскался. Это был суп. Но за супом ведь кто-то стоял. И этот кто-то сейчас, шумно втягивая носом запахи, нюхал содержимое своих мешочков с приправами и бормотал:

– Я и подумать не могла… неужели я переборщила? Я же добавила всего лишь по две щепотки из каждого мешочка…

– Ну, вы просто превзошли сама себя, мадам Бджи, – раздраженно протянул Талли Брекенбок.

– Благодарю, – растерянно и смущенно ответила кухарка.

– Это не был комплимент! – возмутился Брекенбок, достав из жилетного кармашка часы на цепочке. Положение стрелок вызвало у него приступ округления глаз с ноткой человеконенавистничества. – Проспать восемь часов! Столько времени впустую!

– Но вы хоть выспались?

Хозяин балагана уже раскрыл было рот, чтобы высказать этой женщине все, что думает, и тут поймал себя на том, что он и правда выспался.

– Возможно, и так, но это не отменяет того факта, что я на вас сержусь.

– А что я-то? – вскинулась кухарка. – Это просто старый бабкин рецепт. Еще не пробовала… Вот и решила…

– «Вот и решила», тоже мне! – проворчал Брекенбок. – Вы разве не знаете, что хуже болезни, потерянного бумажника и разбитого сердца могут быть только кулинарные эксперименты?

Кухарка насупилась и поднялась на ноги, чуть покачнувшись.

– Никто не ценит мой труд… стараешься-стараешься, а тут сплошная неблагодарность.

Она начала сгребать пустые тарелки и ложки в котел, нарочито ими громыхая. Все присутствующие следили за каждым ее движением. Проснувшиеся члены труппы не спешили влезать в разговор кухарки и хозяина балагана. Да и не сказать, что они разделяли гнев Брекенбока: это же какая прекрасная выдалась возможность просто поспать и при этом ничего не делать.

– Но вами я доволен! – продолжил Брекенбок. – Кто бы мог от вас, недоумков, такого ожидать!

Это было сказано уныло стоящим в стороне Заплате и Проныре. Те же никакой радости по поводу столь редкой в их адрес от хозяина балагана похвалы, очевидно, не испытывали. Оба глядели в землю, понуро опустив головы и ссутулив плечи.

– Пока мы все тут дрыхли, вы не тратили время зря! – добавил Брекенбок. – Расставили все стулья и довольно неплохо! Почти ровно! И даже раздобыли веревки для задников…

– Рады стараться, – грустно ответил Проныра.

– А где Манера Улыбаться?

Проныра с Заплатой вздрогнули и испуганно переглянулись.

– В своем фургончике, – ответил Заплата. – Он там заперся – кажется, у него какое-то недомогание. Я слышал, как он вопил, что плохо себя чувствует, а потом захлопнулась его дверь.

– Что еще вы слышали? – Брекенбок, подозрительно прищурившись, оглядел подчиненных.

– Что? Вы о чем, сэр? – спросил Проныра.

– Выстрелы.

– Выстрелы? – прошамкал Заплата, вжав голову в плечи, а Проныра заморгал так, будто ему в глаза что-то попало.

– Да, револьверные выстрелы, бестолочи! – Брекенбок уже начал злиться. – От первого я проснулся, а от второго от испуга снова едва не уснул – только уже навсегда. Что скажете?

– Понятия не…

– Хватит. Только попробуйте договорить эту отвратительную фразочку. А ну, признавайтесь, кто стрелял, в кого и зачем?

– Наверное, это с улицы… – неуверенным голосом высказал предположение Проныра.

– Да. Или из соседнего дома, – добавил Заплата.

– Не пудрите мне мозги! Выстрелы раздались совсем рядом! В двух шагах!

– Мы не пудрим! – воскликнул бывший адвокат, дрожащими пальцами сняв очки и вытирая их об уголок жилетки. – Вы сами запрещали нам иметь дело с гримом…

– Пошли вон.

– Пошли, – кивнул Проныра.

– Вон, – добавил Заплата.

И они поспешно удалились. Один при этом что-то бормотал на ходу о том, что все всегда складывается для него наихудшим образом, а другой, едва не плача, принялся жаловаться о судьбе утерянного фургончика.

– А можно мы тоже пойдем вон? – спросил Бенджи.

– Спать хочется… – пояснил Бонти.

Оба брата постоянно зевали, словно на них напала зевальная фея, и делали они это широко, с душой и весьма заразно.

– Вы же только проснулись!

– Мы не проснулись. Мы просто открыли глаза, сидим и говорим. Но мы еще спи-и-им!

– А работать кто будет? Кто будет готовить декорации?

– Мы-ы, но только через па-а-ару часиков.

– Уа-а-аэ, – зевнул Брекенбок, заразившись от своих музыкантов.

Он понимал, что если они