Переулок капитана Лухманова - Владислав Крапивин

Мак принял решение сразу:

— Мы тоже пойдем. Да, ребята? — И спохватился: — Если ты не против… А если не хочешь, мы потом, сами…

— Пошли… — вздохнул Шиповник. — Самолет-то был один, общий.

В киоске купили две белые розы.

Пока шагали к церкви, Мак несколько раз пытался набрать номер Мира. Тот не отвечал. Позади Спасского храма, у его пятигранной алтарной части, росли клены и сирень. Она густо цвела. Среди кустов стоял желтый лакированный крест — без всяких слов. Перед крестом зеленел плоский холмик, а рядом была врыта некрашеная скамейка. На холмике лежали несколько букетиков, но уже старые, увядшие. Было тепло и тихо. На улице шумели машины, однако их звуки жили как бы отдельно от тишины. И почти никого не было поблизости, лишь в десяти шагах на такой же скамейке устроился щетинистый дядька с пивной банкой. Дремал. На него, как по уговору, не стали смотреть.

Шиповник шагнул к холмику и первый положил розу. Взялся за крест, постоял, прикрыв глаза. Может, вспоминал какие-то слова. Мак тоже положил цветок. Чуть в сторонке от розы Шиповника. «Папа, это тебе. От меня, от Мира, от мамы… и от ребят…» И подумал: «Ох, надо же дозвониться до Мира! Тут такие дела, а он совсем свихнулся со своими гитарами…»

Сели на длинную скамью. Мак на одном краю, Шиповник на другом, остальные между ними. Не очень плотно, однако все же рядышком. А что было делать? Не расходиться же сразу.

Шиповник вдруг коротко рассмеялся:

— А вы ведь могли скрутить меня, напинать и отобрать книжку…

— Ты спятил, да? — тонким голосом сказал Крылатый Эльф, и уши его заполыхали от возмущения.

— А что такого? Я драться почти не умею…

— А что сказал бы капитан Лухманов? — спросил Эльф.

Этот вопрос заставил задуматься всех. Молча посидели минуту. Маша наконец задала вполне резонный вопрос:

— Тебя как зовут?

— Очень просто, — сразу откликнулся Шиповник. — Егор Егоров. Легко запомнить… «Егоров, к доске!.. Егоров, кто за тебя будет решать задачу?.. Егоров, будешь болтать — позвоню родителям…» — Он поймал удивленные взгляды, досадливо объяснил: — В школе ведь почти никто не знает, что мамы нет, а отец болтается неизвестно где. А родители приемные. Называется «патронажная семья»…

— Худо живется? — прямо спросил Мак.

— Наоборот! — вскинулся Егор Егоров. — Прекрасно живется! Все танцуют вокруг меня, как у новогодней елки. Дядя Вова, тетя Надя, их взрослая дочка. «Егорушка, Егорушка, почему ты опять выпускаешь колючки?..»

«Все-таки Шиповник», — подумал Мак.

— Ну, я стараюсь не выпускать, даже мурлыкаю, будто домашний кот: все, мол, хорошо…

«Если „танцуют вокруг“, отчего же не дадут нормальную одежду?» — чуть не спросил Мак.

И Егор будто учуял этот вопрос.

— Думаете, почему в такой хламиде хожу, если из благополучной семьи? И почему воняю сигаретами? Я это рубище у соседского парня беру напрокат, чтобы на улице не придирались всякие бомжата и гопники. Так я будто один из них… — Он посмеялся, но без веселья. — И по кострищам лазить удобно, и… книжками спекулировать… Я сейчас сниму…

Егор дернул свитер через голову и оказался в ярко-алой рубашке с рисунком из белых и черных стрекоз. Как бы сразу шагнул из компании беспризорных пацанов в сообщество «приличных мальчиков».

«Еще бы постричь слегка», — подумала Маша.

Егор скомкал свитер и сунул в сумку. Расправил плечи, прислонился к спинке скамьи и улыбнулся. Щурясь, посмотрел на маковку колокольни со сверкающим крестом.

Мак в это время наконец дозвонился до Мира.

— Ты почему не отвечаешь, елки-палки?! Тут такое дело!

Мир невозмутимо сообщил, что отключался на репетицию.

— Потому что нет никаких дел важнее новой песни Зоечки Вертицкой: «Три сапога тоже пара, если шагают в ногу…»

Мак закричал, что Зоечка окончательно сбрендила, а он, Мир, должен немедленно бежать к Спасской церкви, где узнает «обалдетельные» новости.

— По телефону разве нельзя обалдеть? — спросил трезво мыслящий Мир.

— Нельзя! — заорал Мак. — Мы должны познакомить тебя с одним человеком! Людей пока еще не транспортируют по телефону.

— А жаль, — подвел итог Мир и сказал, что садится на велосипед.

Егор Егоров не сделал попытки уйти. Наверно, ему хотелось познакомиться с Миром. Или просто не хотелось расставаться с новыми знакомыми.

Помолчали.

Маша задумчиво сказала:

— Интересно, как книжка попала на кострище?.. И где была до нашего времени?..

Мак погладил книгу по обложке — она лежала у него на колене.

— Тут можно придумать тысячу историй. Только никогда не узнаем, какая из них правильная.

— А зачем узнавать? — рассудил Данька. — Главное, что книжка нашлась… И что она с нами…

— И можно почитать, — сказал Эльф. Потому что копию книги, которая была у Дядюшки Лира, ребята пока что не осилили до конца. — Егор, ты ее читал?

— Наполовину. Где про жизнь моряка, там интересно. А рассказы и пьеса про любовь — так себе. — Он усмехнулся. — Наверно, я еще не дорос…

— Главное — про морскую жизнь, — решил Эльф.

— Мир придумает про все про это целый приключенческий роман, — пообещал Мак. — Он умеет.

— Интересно будет, — предсказал Крылатый Эльф.

Он вскинул половинку бинокля и смотрел на верхушку колокольни, словно хотел разглядеть там начало романа о приключениях книги капитана Лухманова. Видимо, не разглядел. Поставил монокуляр объективом на ногу, повыше коленки, надавил, поднял. На коже осталось розовое кольцо.

— Во, еще одна морская веснушка, — похвастался Эльф. — Великанша. Сейчас вырастет перекладинка…

— Не вырастет, — усомнился Данька. — Она ведь не от сока одуванчика…

— Тогда сам сделаю, — с капризной ноткой сказал Элька.

Он выудил из кармана кусочек мела и внутри кольца-отпечатка нарисовал на загаре тонкую полоску.

Егор смотрел с интересом.

— Это знак «корабельщиков», да? Мирослав рассказывал тогда во дворце…

— У нас и веснушки такие, — сказала Маша и показала Егору щуплое запястье с часиками. Золотистый кружок с перекладинкой сидел повыше часиков. — Хочешь такую же?

Егор, кажется, хотел, но стеснялся сказать. Маша перегнулась назад, дотянулась до кустика одуванчиков, что желтел за спинкой скамьи. Сорвала стебель с солнечной головкой.

— Ну-ка дай…