Изгои - Дейв Дункан

– И что же ты принес? – спросила она, взяв у него корзину.

– Рыбу! Ты умеешь ее готовить?

– Я попробую.

Мист задержался на пороге, Тхайла же направилась прямиком на кухню. К тому времени, когда она выложила содержимое корзины на стол, он был уже тут как тут. Теперь на нем была белая рубаха, переиначенная ремешком с серебряной пряжкой, и узкие вельветовые брюки зеленого цвета. Да, Джайн не ошибся – что-что, а пофорсить Мист явно любил. Дом постепенно погружался в полумрак, и от этого, казалось, он становился больше.

Тхайла недоуменно взирала на четырех огромных толстых окуней, хлеб, покрытый аппетитной хрустящей корочкой, ямс, лук, яйца, лимоны, масло, три бутылки с непонятными наклейками…

– Ты пригласил к нам весь Колледж?

– Все это я мог бы съесть и в одиночку, – без тени сомнения ответил ей Мист, – но, увы, кое-что придется оставить тебе… Ты любишь вино?

– Никогда его не пробовала, – ответила Тхайла. Ее ответ почему-то обрадовал Миста.

Она достала из ящика стола большой металлический нож и принялась за работу. У ее отца был один-единственный нож, она же владела целой дюжиной! Мист тем временем занялся откупориванием бутылки. Налив вино в бокалы, он принес из гостиной кресло и, удобно устроившись в нем, стал наблюдать за тем, как Тхайла готовит ужин. Она уже начинала понимать, в чем состоит его талант.

Ее руки двигались словно сами собой – работать ей было не привыкать.

– Как странно, – заметила она. – Я совершенно утратила чувство времени.

Она не увидела с его стороны никакой реакции. Либо Мист был волшебником, умевшим скрывать свои подлинные эмоции, либо он действительно являл собой воплощенную невинность.

– Что-то около первой четверти… Ммм… Какое вкусное вино.

Она осторожно взяла в руки свой бокал, до краев наполненный вином.

– А луна сейчас какая?

– Вторая! – Ее вопрос явно поразил его своей абсурдностью.

– Что-то мне это твое вино не нравится.

– Ничего, еще привыкнешь, – сказал Мист с надеждой в голосе.

Как ему этого хочется. Судя по всему, он возлагал на вино какие-то надежды. Да, с этим Мистом ухо нужно было держать востро.

Вторая луна года… Значит, она ничего не придумала… Тхайла принялась резать лук – заплачь она вновь, он помог бы ей скрыть истинную причину ее слез.

Дом чрезвычайно радовал ее, но он же являлся причиной ее терзаний. Чем лучше она его узнавала, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Она хотела делить все эти нежданно-негаданно свалившиеся на нее богатства с другим человеком. Но с кем? С Гаибом? С Фриэль? С сестренкой Шиилой? Нет, все это не то… Может, с братом Финном? Тоже нет… Она просто не знала этого человека.

Не знала или не помнила?

Когда она – не без опаски – влезла в чудесную ванну, наполненную горячей водой, ей вдруг захотелось заплакать. Неужели она так и будет жить здесь одна-одинешенька? Женщина-пикс и вдруг – одна… Она вспомнила о том времени, когда целыми днями бродила по холмам, мечтая о собственном Доме… Нет, она не может жить одна – это просто невозможно…

Она подошла к зеркалу.

В детстве Тхайла не раз и не два помогала мыть голову матери и сестренке. Она ясно вспомнила их обеих и представила, как они стоят на коленях возле ручья. У Фриэль шея была светлее, чем у Шиилы. Женщины носят длинные волосы, девушек же стригут коротко-прекоротко…

Она не мигая смотрела на собственное отражение, поражаясь бледности своей шеи. Странным было не только это обстоятельство – ее поражала и стрижка. Так ровно и аккуратно ее еще никогда не стригли… Ей вспомнились такие же аккуратные прически торговок на базаре.

Вторая луна года…

Она не помнила даже зимних Празднеств!

Когда ей было четырнадцать, она стояла у смертного одра старой Фейн. Это происходило в первую луну. Примерно через год в Дом Гаиба пришел Джайн, сказавший, что у нее есть Дар. Пару месяцев она провела дома, затем отправилась к Шииле в Дом Уайда. Потом… Что происходило потом?

Она не помнила этого, как не помнила и того, каким образом она очутилась этим утром в Колледже. Ей казалось, что она жила здесь всегда. Когда же она пыталась вспомнить о своем путешествии, ей становилось дурно.

Наверное, она сбежала!

Выходит, Джайн и все остальные учетчики выслеживали ее все это время… Ей вспомнилась странная сонливость, которая одолевала ее на скамейке, стоявшей возле пруда, нелепые вопросы Джайна, пытавшегося понять, что она помнит и чего не помнит…

– Запах просто убийственный! – воскликнул Джайн.

Тхайла перевела взгляд на сковороду, в которой жарилась рыба.

Но где она могла научиться готовить рыбу? Она жила в горах, где рыбы попросту не было. Откуда же она знала, что рыбу нужно потрошить и чистить, обмакивать в яйце и обваливать в сухарях? Кто научил ее всему этому?

У нее похитили часть жизни. Сразу несколько месяцев… Она забыла о них напрочь.

Мало того. Она забыла своего избранника, того, с кем бы ей хотелось жить здесь, в этом замечательном доме. Кем он был? Тем, о ком она мечтала все эти годы? Улыбчивым остроухим добряком?

На ее глаза навернулись слезы, и лук здесь был ни при чем… Во всяком случае, он был совсем другим, чем этот щеголеватый прохвост с пустым бокалом, расстегнутой рубахой и грязнущими ботинками.

Иначе бы она с ним не сбежала. Мист не годился ему и в подметки.

Так… Сбежала она не одна, иначе у нее не было бы длинных волос, которые наверняка были только что острижены Джайном и его служителями.

Она шмыгнула носом и сказала:

– Помнится, ты говорил о том, что готовить не умеешь, как же ты умудрился прихватить с собой все необходимое?

– Я видел, как готовят другие, – пожал плечами Мист. – Слушай, ты к своему бокалу даже не притронулась…

– Возьми его себе. Мне больше нравится обычная вода. Кстати говоря, еда уже готова.

– Ладно, тебе же хуже…

Нет, конечно же, она не стала бы сбегать из Дома Гаиба с таким человеком, как Мист. Он был симпатичным, но не более того. К тому же теперь она знала, в чем состоит его Дар.

Мист отодвинулся от стола, потянулся и вытер губы рукавом.

– Эх, хорошо! Повар из тебя – что надо!

Тхайла закончила трапезу за несколько минут до этого. Она никогда бы не поверила, что человек может съесть за один присест столько, сколько съел сейчас Мист.

– Благодарю тебя, мой господин!

Он лениво улыбнулся, сделав вид, что не замечает той иронии, с которой были произнесены эти слова. Вино настроило его на благодушный лад.