«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

и смело, легко и изящно.

Б е р е з и н. Легко и изящно?

С в е т л а н а. Да, папа. И вполне современно к тому же.

Б е р е з и н. Но это же… Это же пирамида какая-то вавилонская!

С в е т л а н а (весело хохочет). Ой, папа, не смеши! Не путай Египет с Вавилонией, пожалуйста!.. Кстати, не вздумай сказать такое кому-нибудь — опозоришься… А теперь говори: что это и зачем здесь, у тебя?

Б е р е з и н (помолчав). Сядь.

С в е т л а н а. Не хочу, надоело. Целыми днями сижу.

Б е р е з и н. Сядь, говорю.

С в е т л а н а. Длинный разговор, что ли?.. (Садится.)

Б е р е з и н (снова помолчав). Это еще один проект морского вокзала в Черноморске.

С в е т л а н а (не поняла и переспрашивает). Какой проект?.. Чего?.. Где?..

Б е р е з и н. Еще один проект морского вокзала в Черноморске, говорю! Помимо уже известных тебе и другим конкурсных проектов!

С в е т л а н а. Что?! Откуда вдруг?! Чей?!

Б е р е з и н. И вовсе не вдруг. Его сделал архитектор Шестериков. Тоже наш, местный…

С в е т л а н а (растерянно). Шестериков?.. Не знаю. Не слыхала даже.

Б е р е з и н. Бывший главный архитектор Черноморска. Пенсионер. Сидел себе тихо дома и вот…

С в е т л а н а. Что вот?

Б е р е з и н. Высидел!..

С в е т л а н а. Ну?.. Ну и что?..

Б е р е з и н. Ничего… пока.

С в е т л а н а. Пока?.. Ты сказал «пока»?! Но не хочешь же ты этим сказать… (Умолкает перед страшной для нее догадкой.)

Б е р е з и н. Светлана!.. (Показывает на макет.) Он действительно, по-твоему, хорош? Настолько хорош, что если бы вовремя попал на конкурс, то…

С в е т л а н а. Папа! Зачем ты меня спрашиваешь об этом?!

Б е р е з и н. Еще раз посмотри и отвечай.

С в е т л а н а (отрицательно трясет головой). Не могу… Не буду… Не хочу!..

Б е р е з и н. Светлана!..

С в е т л а н а. Почему я?.. Почему именно я должна?!

Б е р е з и н. А кто же? Кому другому я могу поверить больше, чем тебе?

С в е т л а н а. Но ведь все уже кончено! Конкурс прошел! Все равно уже поздно!

Б е р е з и н. А ты все равно отвечай.

С в е т л а н а. Папа!.. Неужели ты… Неужели ты позволишь?.. Я ведь больше двух лет… И мой проект не хуже! Слышишь, не хуже!

Б е р е з и н (глухо). Слышу…

С в е т л а н а. Так неужели ты позволишь?.. Тебе ведь достаточно только сказать…

Б е р е з и н. А вот этого нет, этого не слышу, Светлана!

С в е т л а н а. Ты ведь имеешь все основания сказать…

Б е р е з и н. Помимо всех оснований, я как коммунист имею, должен иметь еще кое-что!

С в е т л а н а (очень взволнованно и решительно). В таком случае, папа, предупреждаю тебя: я так просто не отступлю. Я буду бороться, драться за свой проект!

Б е р е з и н (очень мягко). Ты имеешь для этого все основания, дочка, и я желаю тебе удачи.

С в е т л а н а. Я не могу и не хочу так больше! Из-за того, что я твоя дочь, мне всегда и все было сложнее и труднее, чем детям «остальных смертных». Всегда и все сопровождалось какой-то особой, обостренной щепетильностью, ограничениями и запретами: как бы кто-то что-то не подумал и не сказал! Но в этом случае ты забыл, папа… Конкурс был закрытый. Проекты были под девизом. Никто из членов жюри не знал, за чей проект он голосует… Можешь не опасаться: мне дали первую премию не потому, что я твоя дочь, а потому, что я сделала хороший проект! Слышишь?! И я буду драться за него, насколько у меня хватит сил, вопреки твоим, «как бы кто-то и что-то»!.. (Не выдерживает, плачет, бежит вон из кабинета.)

Б е р е з и н. Светлана! Подожди, поедем вместе!.. (Бросается за нею, останавливается у макета Шестерикова, возвращается к письменному столу, думает о чем-то… Берет трубку телефона, звонит.) Товарищ Грошева?.. Березин говорит… Были у меня ваши товарищи Строгов и Юрбаев… Да… Ну мы тут посоветовались со специалистами, в частности с архитектором Андрющенко… Да-да!.. И решили, что это можно сделать — можно показать проект Шестерикова телезрителям. Пусть товарищ Строгов готовит эту передачу… Да! Пусть готовит… Нет, не все. А вы, товарищ Грошева, готовьте партийное собрание. Открытое партийное собрание… О работе студии, ее главной и других редакций… А что же Строгов, застрахован от критики, что ли? И ему укажем, если заслужил… Действуйте!.. (Кладет трубку.)

Тюлевый занавес. С т р о г о в  с микрофоном в руках перед занавесом, А л л а  за ним.

С т р о г о в. Внимание! Репетируем еще раз с самого начала… Никаких титров. Сразу после заставки даем объявку… Первая камера, вторая…

На тюлевом занавесе, как на экране телевизора, появляется заставка Черноморской студии, затем Алла, торопливо припудривающая лицо.

(Укоризненно.) Алла!..

А л л а. Владимировна.

С т р о г о в. Что?

А л л а. Алла Владимировна. Я напоминаю вам свое отчество, Борис Никитич.

С т р о г о в. А-а, хорошо… Алла Владимировна, читайте дикторский текст.

А л л а. Пожалуйста… (Читает.) «Дорогие товарищи телезрители! В адрес нашей студии пришло письмо…»

С т р о г о в. Стоп! Не так… Я же сказал: веселее надо, радостнее! Ведь письмо-то не обычное…

А л л а (пожимает плечами). Письмо как письмо. Ничего особенного не представляет. Вы просто ко мне придираетесь, Борис Никитич.

С т р о г о в. Что-о?!

А л л а. Придираетесь. Я читаю вполне нормально, грамотно…

С т р о г о в (начинает закипать). А нужно не только грамотно, нужно, как я сказал, веселее, радостнее!

А л л а (с вызовом). А у меня не получается! Не получается — и все!

С т р о г о в (кипит). Алла Владимировна! Или у вас получится так, как нужно, или я потребую, чтобы в этой передаче вас заменили.

А л л а. Вот как?! А я не стану дожидаться, я сама потребую, чтобы меня заменили. Сейчас же!..

С т р о г о в. Товарищ Мотылева!..

Кабинет Грошовой. На сцене  Г р о ш е в а  и  А л л а.

Г р о ш е в а. В чем дело, Алла? Что там у вас со Строговым?

А л л а. Ничего особенного, Ольга Степановна. Просто он ко мне придирается.

Г р о ш е в а. Почему вдруг?

А л л а. И совсем не вдруг. Он с самого начала, как только появился у нас, то конфету мне, то цветок…

Г р о ш е в а. Это, по-вашему, придирается? Скорее неравнодушен, ухаживает!

А л л а. Да, конечно, Ольга Степановна, но… Дело в том, что я на него ноль внимания, а он злится, из себя выходит.

Г р о ш е в а (живо). И сводит с вами счеты, что ли?!

А л л а. Как видите.

Г р о ш е в а (торжествующе). Но это же… Это же то самое, что нам как раз и надо!

А л л а. Что — нам надо?

Г р о ш е в а (спохватившись, что сказала лишнее). Что надо пресекать в корне!

А л л а. А-а… Да, конечно.

Г р о ш е в а (закуривает сама и предлагает Алле). Курите.

А л л а. Спасибо… (Берет папиросу, закуривает, кашляет.)

Г р о ш е в а. Вы, наверное, обычно курите не «Беломор», а что-нибудь другое?

А л л а. Нет, Ольга Степановна… Обычно я вообще не курю.

Г р о ш е в а. Не курите? А зачем же вы?..

А л л а. Так… Вы сказали «кури», ну я и курю.

Г р о ш е в а. Гм… Какая, оказывается, у меня сила убеждения! Бросьте папиросу и возьмите конфету. Вон там на столе.

А л л а. Спасибо… (Кладет папиросу в пепельницу и берет конфету.)

Г р о ш е в а (помедлив). Послушайте, Алла…

А л л а. Слушаю, Ольга Степановна.

Г р о ш е в а. Вы подали директору студии заявление о том, чтобы вас перевели в ассистенты режиссера.

А л л а. Да.