Добрые и сильные - Татьяна Рубцова

— Твой же? Что ж, откажешься?

— Врешь, гондон, — к Агранову опять пошел Панфилов.

— Скажите им, — еле ворочая языком, проговорил лежавший. И не смотря на свежие следы побоев, видно было, что он совсем молодой, ровесник этим четырем парням. — Я же не ваш, не сученый. Я с ними, — Он все пытался поднять голову, но голова падала, стукаясь о плитки пола.

— Молчи лучше, — проговорил Медведев, уже догадавшись о наводке ФСБ. — Потом разберемся.

Он не любил такие игры и жалел парня. У того было огнестрельное ранение в бок и множество багровых опухолей на лице и теле. Медведев пытался остановить кровь, прижимая к ране бинт из индивидуального пакета.

— Это вы что, своего же? — понял все и Панфилов. Но он с удовольствием включился в игру. — Ну, молодцы, нечего сказать. Что же вы за птицы такие?

— Мы за… — начал было один из парней, но тот, у кого было оружие, перебил его.

— Молчи. Не слова. Только с адвокатом.

— Это вы умеете. С адвокатом. За что вы его?

— За то, что предатель.

— И кого же он предал?

— Заткнулся бы, мент! — захрипел Агранов. — Тебя ко мне святой дух привел?

— Дурак, — заговорил Панфилов, стоя в шаге от него. — Да твои же «быки» тебя вложили.

— Врешь!

— Вчера взяли Крота, он и вложил.

— Сучара. Он видел меня.

— Вот именно.

— А этот?

— Этого мы не знаем и знать не хотим. Значит вы своего же корешка измолотили, чтобы нам удобнее было вас посадить? Герои.

Медведев же прикрыл избитое тело парня полами его рубашки и куртки, застегнул ее на пару пуговиц, потом поднял глаза на прикованных парней.

— Кто в него стрелял? Ты?

— Нет. Этот. Дядя Коля.

— Дурак! — закричал Агранов. — Еще не в крытой, а уже запел.

— За что?

— Сказал, что он от вас за нами следит.

Парень опять зашевелился возле Медведева, пытаясь подняться.

— Скажите, скажите им, что я не предатель. Я этого не вынесу!

— Не думаю, что это будет их интересовать в ближайшее время, — холодно проговорил Медведев, поднимаясь.

— Вы не смеете нас с бандитами мешать. Мы — за Родину, за русскую нацию, — закричал тот, у кого был револьвер.

Медведев подошел к нему, смерил взглядом.

— Ты у меня в тюрьме сядешь с самыми отпетыми, — процедил он. — И посмотрим, каким ты оттуда выйдешь.

— Не имеете права! — закричал парень.

Но тут в дверь ввалились оперативники.

— Берите их.

— С удовольствием.

Парни стали отцеплять скованных ребят, заламывать им руки. Агранова подняли с особым почетом.

— Иди к машине, — велел Медведев Панфилову.

— Ладно, — парень проследовал за оперативниками.

А Медведев присел над раненым.

— Отправьте меня в тюрьму, — прошептал тот, лежа и весь напрягшись. — Это приказ.

— Дурак. Сам не знаешь, о чем просишь.

— Это я предупредил об Агранове. Мы хотели, чтобы их посадили, и меня — вместе с ними. Нас бы все равно быстро выпустили, а я бы стал их, проверенный. Я же не думал, что меня вычислили.

Парень с усилием приподнял голову, и Медведев поддержал ее рукой.

— Посадите меня в камеру, я приказываю. Если не выполните, вас накажут.

— Плевал я на твое ФСБ, понял?

— Не имеете права.

— Я все имею. И скажи своим, что если в тюрьме хоть духом твоим запахнет, я передам, что ты — агент.

— Зачем? Вы хотите навредить нам?

— Я хочу, чтобы ты выжил. Есть такое правило, герой: если ты зарисовался, впредь держись от них подальше. Нечего своей грудью все дырки затыкать. Ты хороший парень. Только так не выслужишься. И если захочешь уйти от своих, приходи к нам, мы сработаемся.

Медведев опустил голову парня на пол, и не смотря на то, что он сделал это очень осторожно, тот закусил губу от боли, перевел дух и проговорил, когда Медведев уже поднимался с корточек.

— А ты стреляный воробей.

— Не в том смысле, как ты думаешь. Если хочешь позвонить по телефону, я тебе дам.

— Давай. Только сам отойди.

Медведев снова присел, вложил в подрагивающую руку мобильный телефон и встал к двери, доставая сигареты. Когда он только начинал в МУРе, примерно такую работу выполнял его друг. И он погиб. С тех пор Медведев предпочитал другие методы, более грубые и менее действенные. Осведомителей, сдающих своих, он и то старался прикрыть, как мог. А тут свой, честный, чистый парень, словно в детской игре в разведчиков, должен умирать на своей земле, в двух шагах от участка милиции, не известно за что. Медведев, как и все оперативники, считал, что реальную опасность для страны представляет только тот, с кем борется он сам, а уж тех пацанов из «Союза русских» он вообще не считал за противников, пока, конечно, они держатся далеко от банд.

Медведев нервно и зло курил, наблюдая, как парень, перевалившись на здоровый бок и опираясь на локоть, едва слышно говорил по телефону.

Он все курил, когда вошел врач и медсестра, и с ними он прошел назад, к парню, уже поворачивающемуся к ним.

Врач присел над ним, осмотрел.

— Потерпевший или преступник? — спросил он.

— Потерпевший, — холодно ответил Медведев и, наклонившись, забрал у того телефон, стараясь не смотреть в лицо.

Но парень, отдавая телефон, сжал его пальцы, а когда встретил удивленный взгляд Медведева, улыбнулся ему тепло и дружески.

— Позовите шофера с носилками, — попросил врач.

Медведев быстро вышел и вернулся с водителем и носилками. Он сам помог переложить раненого на носилки, поднять их и выкатить во двор. И когда уже задвигали носилки в машину, кивнул раненому, в ответ на его широкую улыбку.

Машина «Скорой помощи» выехала со двора, Медведев прошел к «Форду».

— Ну что, в тюрьму дурака? — спросил Панфилов, вынимая из зубов сигарету.

— Перебьется.

— Правильно. И так, наверное, обосрался парень.

— Поехали, — Медведев машинально кивнул головой, потом повернулся к водителю. — Ты дома-то давно был?

— Вчера, а что?

— Отвезешь меня в управление и езжай домой, к жене и детям.

— Ну уж и «детям». Всего-то один, и тому три месяца.

— Тем более.

В понедельник началась обработка Агранова. Медведев вел допрос, когда зазвонил его мобильный телефон.