Паутина миров - Максим Хорсун

– Юйцзин! – в отчаянии крикнула Ли, пропадая в волнах вместе с ревнивой соперницей.

…Тарбаку повезло. Кхару приняли его как родного.

Сбежав с обреченного островка, он сразу ушел в глубину, чтобы миновать мутное облако загрязненной воды. От глубинного давления Тарбаку стало дурно. Рефлексы заставляли его срочно подниматься к поверхности, но разум напоминал о кессонной болезни, которая убила не одного его соплеменника еще там, на Земле-под-Аркой. Медленно всплывая к солнечному кругу, просвечивающему сквозь изумруд океанской толщи, Тарбак наткнулся на стаю разумных рептилий. Они резвились в прогретой воде, ласково пошлепывая друг дружку передними плавниками. Было похоже, что эти создания полностью довольны жизнью. А ведь безупречная, почти голографическая память Тарбака хранила совершенно другие образы. Мрачные города-каньоны, на улицы которых с заоблачной высоты низвергаются водопады. Рыжие от ржавчины железные башни, короткими импульсами микроволн передающие энергию на расстояние. Диковинного вида летательные аппараты, скользящие вдоль силовых линий. И хозяева всего этого – существа с холодной кровью и невыразительным взглядом рептилий. Они не знают праздности и искусства. Вся жизнь их посвящена неутомимому, почти изуверскому транжирству природных ресурсов родной планеты. Если бы не некоторые черты, сохранившиеся в облике кхару, Тарбак ни за что бы не поверил, что эти беззаботные водоплавающие происходят от расы великих инженеров и воинов со скалистой планеты Морог…

Заметив чужого, кхару не испугались. Они окружили Тарбака стремительным хороводом, и таким образом проводили его до поверхности. Тарбак вынырнул, подождал, покуда организм приспособится к легочному дыханию. Потом осмотрелся. Выскакивающие, словно поплавки, закругленные головы кхару мешали обзору. Тем не менее Тарбак сумел разглядеть маленький плот, отчаливший от пылающего острова. На этом плоту было то, в чем он нуждался сейчас больше всего на свете. Но Тарбак понимал, что обладатель этой, остро необходимой Наблюдателю Пути вещи уже полностью покорен паразитом и ни за что не расстанется с тем, чем владеть не должен.

Тарбаку ничего не стоило догнать плот прямо сейчас. Выскочить из воды, схватить человека по имени Карл за горло, сбросить в океан, и увлечь на глубину. Никакой иновселенский «лейкоцит» не придаст своему носителю способность обходиться без кислорода. Но Тарбаку, пережившему «Зеленую лужайку», претило хладнокровное убийство разумного существа. К тому же Карл приходился ему в некоторой степени родственником. По крайней мере, до тех пор, пока паразит находится в нем. Нет, нужно изыскать иной способ завладеть… биофокатором.

Тарбак почти не удивился тому, что это слово выскочило вдруг на поверхность его сознания. Да, именно так называл Крабар – старший конструктор-испытатель Миссии Наблюдателей – изящную золотистую пластину. Биофокатор настроен на частоту биополя «лейкоцита» и способен им управлять. Крабар и его сподвижники мечтали подобрать ключик к Проводнику, полагая, что распределенный мегаорганизм «лейкоцита» и межпространственный червь Проводник – общего происхождения.

Как бы то ни было, но чтобы добраться до Проводника, сначала нужно вернуть биофокатор.

Волны уносили плот все дальше.

Кхару осмелели, принялись лопотать на языке, который все еще напоминал свистящую речь их предков. Тарбак прислушался, отслеживая различия, запоминая интонацию и особенности произношения.

– Пальцерукие… на… водоплавающих деревьях… – осторожно, на пробу произнес он.

Рептилоиды наперебой загомонили.

– Пальцерукие…

– Плавающие деревья…

– Плот…

– Они называют это – плот…

– Да, да, плот! – подхватил Тарбак. – Плот пальцеруких. Удержать зрением. Издали. Не показывать себя пальцеруким.

– Игра! – радостно откликнулись кхару. – Мы видим пальцеруких. Они нас – нет. Начинаем! Нет терпения!

И они начали. Десятки упругих блестящих тел заскользили в пологих волнах. Тарбак быстро отстал от них, но кхару не бросили своего товарища, придумавшего такую замечательную игру. Они подхватили его под руки и потащили с собой. Погоня продолжалась до начала шторма. В первые минуты кхару нравилось нырять в гигантских волнах, но когда засверкали молнии, им наскучила игра. Они утратили интерес к плоту и пальцеруким и стали кружить на месте, при каждом ударе грома ныряя в спокойную глубь. Но Тарбаку кхару уже были не нужны. Он настиг плот и уже не скрываясь наблюдал за ним.

Пассажирам самодельного плавсредства приходилось туго. Океанская буря уносила их одного за другим. Тарбак видел, как кубарем скатились в воду две юных самки. Как сломались жерди балансиров, и громадные телохранители Старшей остались с океаном наедине. Сама Старшая цеплялась за жизнь до последнего, но лопнули связывающие плот лианы, и бывшая живая богиня плавучего острова провалилась между бревен. И только Карл продолжал торчать над остатками плота, словно был с ним одним целым. Впрочем, в каком-то смысле это так и было. Тарбак прекрасно чувствовал пульсацию псевдоподий «лейкоцита», которые в критической ситуации становились прочнее стальной струны и бритвеннее мономолекулярной нити.

Тарбак одним прыжком вырвался из взбаламученной воды и оказался за спиной Карла. Паразит почувствовал приближение еще одного носителя. Выбросил пучок псевдоподий, ощупал лицо Тарбака, будто слепец, пытающийся распознать гостя. Не обращая внимания на это ощупывание, Наблюдатель Пути шагнул к своему невольному собрату. Повернул лицом к себе. Во вспышке молний разглядел белые, как у вареной рыбы, глаза Карла. Из-за пояса коротких обтрепанных штанов торчала пластина биофокатора. Тарбак выдернул ее. Нащупал выпуклые пиктограммы управления. Карл застонал, и безвольной куклой сполз на остатки плота. Подчиняясь новой конфигурации полей, «лейкоцит» покинул Карла Фишера. Тарбак потратил еще несколько минут, чтобы куском лианы привязать лишившегося сознания человека к бревну, а после – беззвучно канул в беснующемся океане.

* * *

Давно не встречал пальцеруких. Я бы не прочь послушать, как они рассказывают истории. Пальцерукие знают много удивительного. Их слова могут показаться излишне сложными или даже лишенными смысла. Но стоит только задуматься, и туманное станет ясным. Народ Кхару думает все меньше и меньше. Мы живем одиноким дрейфом и подводной охотой; для того и для другого не нужно много мыслей. И истории пальцеруких помогают народу Кхару отсрочить сон разума.

Может, на плоту есть кто-то живой?

Пальцерукий лежит ничком на стеблях и смотрит в небо, как делал и я какое-то время назад. Он пытается отогнать тонкой рукой грызух, что кружатся над его лицом и грудью.

Сначала я привлекаю внимание пальцерукого пением, затем бью ластом по воде так, чтобы сверкающие в сиянии огненного круга капли окатили его с головы до ног.

Пихаю хлипкий плот в бок и прошу: «Расскажи!» Подныриваю под плот, оказываюсь с другой стороны, снова толкаю плот и повторяю свою просьбу.

Пальцерукий приподнимается на локтях, с изумлением и одновременно мольбой глядит на меня.