Пятое время года - Н. К. Джемисин

Ладно.

– Она ничего тебе не рассказывает?

– Просто говорит, что она здесь ради меня. Не могу понять, это типа «я здесь ради тебя, Бастер, я всегда любила тебя, пусть я только живая статуя, похожая на красивую женщину, я спасла тебя» или что-то более зловещее. Но разве это имеет значение? Раз уж она спасла нас?

Сиен полагает, что нет.

– И где она теперь?

– Ушла.

Сиен подавляет желание пинком сбросить его с лестницы.

– Ушла в… а… – Она понимает, что думает, но это ей кажется таким абсурдом, что даже трудно произнести это вслух. – В землю?

– Полагаю, да. Они перемещаются в земле, как по воздуху. Я видел, как они это делают. – Он останавливается на одной из частых площадок лестницы, и Сиенит чуть не врезается ему в спину. – Ты ведь понимаешь, что, вероятно, именно так она доставила нас сюда?

Сиен старается об этом не думать. Даже мысль о прикосновении камнееда заставляет ее нервничать. От одной мысли, что тварь тащит ее под милями твердой породы и океаном, ее бьет дрожь. Камнеед – нечто, противоречащее здравому смыслу вроде орогении, артефактов мертвых цивилизаций, всему, что можно измерить или предсказать имеющим разумное обоснование способом. Но если орогению можно понять (отчасти) и контролировать (приложив усилия), а артефактов мертвых цивилизаций можно хотя бы избегать, если они не выныривают из ржавого океана прямо у тебя под носом, камнееды действуют как хотят, ходят куда пожелают. Предания полны предостережений о таких тварях, и никто не пытается их останавливать.

Это заставляет остановиться саму Сиен, и Алебастр успевает дойти до очередной площадки, прежде чем осознает, что она не следует за ним.

– Камнеед, – говорит она, когда тот с досадой поворачивается к ней. – Тот, в обелиске.

– Это другой, – говорит он с той терпеливостью, с которой разговаривают с особо тупыми людьми, но не заслуживающими того, чтобы им говорили об их тупости напрямую, поскольку у них был тяжелый день. – Я же говорил тебе, что давно уже ее знаю.

– Я не об этом. – Ты идиот. – Тот камнеед, из обелиска, посмотрел на меня прежде, чем… чем. Он двигался. Он не был мертв.

Алебастр в упор смотрит на нее.

– Когда ты это видела?

– Я… – Она беспомощно разводит руками. У нее не хватает слов. – Это было… это было, когда я… я думаю, что я видела. – Или ей показалось. Какая-то вспышка, вроде как вся жизнь в одно мгновение проходит перед глазами, которую спровоцировал кинжал Стража? Это казалось таким реальным.

Алебастр долго смотрит на нее. Его обычно такое подвижное лицо застыло, так что она уже начала считать это неодобрением.

– Ты сделала нечто, что должно было убить тебя. Тебе просто повезло. И если тебе… чудится… то я не удивлен.

Сиенит кивает, не оспаривая его мнения. Она ощущала в те мгновения силу обелиска. Он и убил бы ее, будь он неповрежденным. Она чувствует себя… выжженной, отупевшей после всего этого. Может, потому она больше не способна владеть орогенией? Или это просто затянувшийся эффект того, что сделал Страж?

– Что там произошло? – растерянно спрашивает его она. Все это слишком бессмысленно. Почему кто-то пытался убить Алебастра? Почему Страж явился завершить дело? Как все это связано с обелиском? Почему они здесь, на этом острове-ловушке посреди этого ржавого моря? – Что происходит сейчас? Бастер, Земля нас побери, ты знаешь больше, чем говоришь.

Лицо его болезненно кривится, но в конце концов он вздыхает и складывает руки.

– Нет, и ты сама понимаешь. Что бы ты там ни думала, у меня нет ответов на все вопросы. Понятия не имею, почему ты так думаешь.

Потому что он знает слишком много такого, чего не знает она. И потому что он десятиколечник. Он умеет делать такое, чего она не может представить, не может даже описать, и в душе она думает, что он, вероятно, может понимать то, чего не понимает она.

– Ты знал о том Страже.

– Да. – Теперь он рассержен, хотя и не на нее. – Я в такое вляпывался и прежде. Но я не понимаю, почему он был там. Могу только догадываться.

– Лучше, чем ничего.

Он раздражен.

– Ладно, вот тебе догадка. Кто-то – возможно, не один – знал, что в гавани Аллии находится поврежденный обелиск. Кем бы они ни были, они знали, что десятиколечник, скорее всего, заметит обелиск сразу же, как начнет сэссить окрестности. И поскольку для реактивации его оказалось достаточно всего лишь четырехколечника, то очевидно, что никто из этих таинственных неизвестных не знал, насколько чувствителен или опасен этот обелиск. Иначе ни ты, ни я живыми до Аллии не добрались бы.

Сиенит хмурится, берется за перила, чтобы выпрямиться после особенно сильного порыва ветра, который дует вверх по обрыву.

– Неизвестные?

– Группы. Фракции, вовлеченные в какой-то конфликт, о котором мы ничего не знаем и в который вляпались по чистой случайности.

– Фракции Стражей?

Он насмешливо фыркает.

– Ты говоришь так, будто это невозможно. А что, у всех рогг одна цель, Сиен? Или у всех глухачей? Даже у камнеедов могут быть свои разборки.

И одному Земле ведомо какие.

– Значит, одна из этих, хм, фракций направила этого Стража, чтобы убить нас. – Нет. Пока она не сказала Стражу, что именно она активировала обелиск. – Меня.

Алебастр мрачно кивает.

– Думаю, что он отравил меня, думая, что я послужу триггером для обелиска. Стражи не любят карать нас на глазах глухачей, если такого можно избежать – вызовет ненужную симпатию населения к нам. Это нападение среди дня, на глазах у всех – крайняя мера. Нам повезло, что он не попытался отравить тебя. Даже со мной это сработало бы. Любой паралич влияет также и на сэссапины. Я был бы абсолютно беззащитен. Если бы…

Если бы он не смог привлечь силу аметистового обелиска, припахав сэссапины Сиенит, чтобы сделать то, чего не смог он сам. Теперь, когда Сиен лучше понимает, что он сделал той ночью, это кажется еще более мерзким. Она наклоняет голову.

– Никто из них ведь не знал, на что ты способен. Верно?

Алебастр тихонько вздыхает, отводит взгляд.

– Даже я сам не знаю, Сиен, на что способен. То, чему научил меня Эпицентр… в какой-то момент мне пришлось об этом забыть. Пришлось разработать собственное обучение. Порой мне кажется, что, если бы я мог просто думать иначе, если бы смог избавиться от того, чему они научили меня, и попытаться сделать что-то новое, я мог бы… – Он замолкает, задумчиво нахмурившись. – Я не знаю. Правда не знаю. Может, к лучшему, что ничего не вышло, иначе Стражи прикончили бы меня давным-давно.

Это полубред, но Сиенит понимающе вздыхает.

– И у кого была возможность послать Стража убить…