Люди крыш. Пройти по краю - Любовь Романова

Он не собирался никого спасать. Просто девчонки под землей появлялись очень редко. Последний раз Чухонь видел пару молодых кошек год назад, на прошлом Чемпионате. Еще тогда он заметил: тонкие руки, длинные волосы и слишком большие, на его взгляд, глаза заставляли смотреть и смотреть, не отрываясь. Как на огонь в буржуйке или воду в Белом озере.

Люди нор были единственной расой Края, способности у которой наследовали только мужчины. Тем парадоксальнее звучали проповеди Глухого по поводу чистоты рядов подземных жителей. Ведь матерью каждого из них, ну если, разумеется, не считать Крысоматери, были самые обычные человеческие женщины. Эхом такого симбиоза двух рас стала средневековая легенда о Гамельнском крысолове.

Она рассказывала, что один колдун, по договору с жителями немецкого города Гамельна, освободил их от крыс. Но магистрат отказался платить по счету. Тогда сердитый ведьмак, играя на дудочке, увел из города всех детей. Больше ни одного из них никто никогда не видел.

Легенду можно было бы считать сказкой, не имейся в летописи точная дата этих событий — 26 июня 1284 года. Именно тогда один из крысоловов германской фратрии людей нор, уважаемый Гус, обнаружил, что все мальчики города — крысюки. Пришлось срочно придумывать повод их забрать.

Свой крысолов был в каждой норе Братства. Время от времени он поднимался на поверхность, чтобы найти очередного ребенка, не принадлежавшего верхнему миру. Так повелось, что обычно крысюки рождались в неблагополучных семьях. Уйдя в нижний город, они быстро забывали родителей и считали своего крысолова едва ли не настоящим отцом. Как Чухонь — дядьку Хрыся.

Из всех ужасных ночей в Жениной жизни, выстрой их в ряд и заставь рассказать о себе, эта была самой страшной. Самой длинной и мучительной. Она провела ее, сидя в кресле. Правда, ноги ей развязали — Глистерман решил, что без способностей его гостья никуда не сбежит. И, в общем-то, оказался прав. На попытки к бегству у Жени совсем не осталось сил.

К полуночи поднялась температура. Жене снова мерещилось, что она идет по цветущему лугу и вдыхает запах карамели. Но теперь это был всего лишь сон, совсем непохожий на реальность. Сиреневые цветочки в нем превращались в круглые, глупо моргавшие глаза на длинных стебельках, а скелеты крыс вставали на костяные лапы и поворачивали навстречу Жене свои острые черепа.

Когда короткая стрелка настенных часов подобралась к трем ночи, стало немного легче. Спина взмокла от пота — температура упала. Женя прекрасно помнила мамино объяснение: высокая температура — признак борьбы организма с болезнью. А если столбик градусника ползет вниз? Означает ли это, что организм победил? Или наоборот — сдался?

Тим лежал на кушетке, точно черная тень себя самого. Тихий, неподвижный. За все это время, с момента их короткого разговора, он не издал ни звука. Женя прислушалась и различила ровное дыхание. Слава Лунной Кошке, жив.

Пока.

Неожиданно мысли в посветлевшей голове приняли новый оборот. Женя внезапно поняла, что впервые с начала своих приключений попала в по-настоящему безвыходное положение. До этого не успевала она как следует испугаться — кто-нибудь тут же приходил на помощь. Даже просить не приходилось. Ей оставалось только цепляться то за одну фибру, то за другую и лететь туда, куда несет ветер. Угодила в западню на Дороге Сохмет — прибежал Тим и вытащил, получила отказ в посвящении у крыланов — появилась Графиня и отвела на Утес Света. Но сейчас к ней никто не придет. Тим лежит рядом без сознания, а главы фратрий даже не догадываются, в какую передрягу она угодила.

Что остается? Поменять направление. Не лететь по ветру, точно пушинка одуванчика, а тянуть за стропы невидимый парашют. Найти этот чертов выход! Пусть даже для этого ей придется, пытаясь повторить подвиг барона Мюнхгаузена, вырвать себе все волосы.

В лаборатории не было никого из надзирателей. Судя по визгливому храпу, Глистерман спал в соседней комнате. Эх, если бы просто прокрасться к нему и забрать браслет. Наверняка его можно выключить, а если нет — спустить в унитаз. Обдумав это, Женя подняла глаза и внимательно посмотрела на серебристую решетку вентиляции под низким потолком.

— Я чувствую, вы меня слышите! — Она старалась, чтобы ее голос звучал как можно проникновеннее. Даже изобразила приветливую улыбку. — Не знаю, кто вы, но мне и моему другу нужна ваша помощь. Пожалуйста, заберите у Глистермана браслет. Такой широкий металлический. Он его на правой руке носит. Заберите и унесите подальше отсюда. Пожалуйста! Я понимаю, что вы не обязаны нам помогать, но иначе мы погибнем.

Женя замолчала в ожидании ответа. Неужели она ошиблась? Может, ей только показалось, что последние часы кто-то наблюдал за ними через эти маленькие квадратные дырочки? Изнывая от жара и головной боли, она постоянно ощущала на себе чужой взгляд.

Ответа Женя так и не дождалась. Постепенно она задремала, подобрав под себя ноги. Ей снился странный парень с тяжелыми надбровными дугами и испачканным землей лицом. Он куда-то шел по темному коридору рядом с огромной крысой.

— Думаешь, фисташковый под землей будет в самый раз? — Марта обернулась к Нику, и овальное зеркало услужливо отразило ее стройную фигуру, укутанную в зеленый шелк.

— Думаю, когда ты появишься на Чемпионате, крысюки поднимут над Ареной фисташковые флаги, как дань уважения твоему вкусу. — Ник встал за спиной Марты, обнял ее за талию и поцеловал в едва тронутую загаром шею.

— Тогда Нектар точно подсыплет мне яда в вино. Он же у них главная красавица!

Гардеробная главы Большого Совета людей крыш сейчас напоминала арабский базар после урагана. Длинные платья самых разных оттенков висели, небрежно брошенные поверх ряда надетой на плечики одежды, и лежали живописными грудами на полу и стульях. Тут же пестрой толпой стояли узкие туфли и босоножки на тонких каблуках. Марта выбирала наряд для первого дня Чемпионата.

Конечно, шерстоканьи бои не были так утонченны, как весенние вечеринки под открытым небом на крыше Башни и так непредсказуемы, как ежегодные приемы в замке людей ветра, или так разухабисты, как празднование дня рождения Владлены на палубе дрейфующей в одном из четырех океанов яхты. Зато в них был драйв, недоступный мероприятиям других рас.

Чего только стоила вражда между бойцами и красотулями, поделившая всех фанатов Чемпионата на два презирающих друг друга лагеря. Шерстоканы первых участвовали в спортивных состязаниях: поединках до крови, забегах с гружеными тележками, поднятии тяжестей и еще паре десятков видов спорта. Питомцы вторых соревновались исключительно в красоте. Благородство экстерьера, текстура шерсти и форма глаз — вот что волновало жюри во главе с Нектаром.

Главным развлечением провокаторов из лагеря бойцов считалось запустить в гущу напомаженных красотуль своего обученного убийцу — огромного, мускулистого шерстокана. Он бегал, хватая сородичей за холеные холки, и доводил до истерики их владельцев.

Месть красотуль всегда была точечной и болезненной, словно укус обиженной осы. В прошлом году перед полуфиналом боев в тяжелом весе хозяева двух чемпионов обнаружили, что приведенная в порядок лучшим чесальщиком фратрии шерсть их подопечных заплетена в десяток тонких косичек. Пришлось отложить на три чеса начало состязания, чтобы вернуть зверям товарный вид. Иначе драться они отказывались — стыдливо забивались в темные углы и злобно урчали.