Импровизация на тему любви - Фабио Воло

Почему Микеле каждый раз удавалось убедить меня в своей правоте, втянуть в свои планы? Но в целом мне нравилась игра, в которой надо рисковать. Я посмотрел на нее и сказал:

— Ты женщина, о которой я всегда мечтал. Пусть будет так. Я согласен, предоставим себе такой шанс. Наши отношения этого заслуживают. И где мы назначим свидание?

— Не знаю, давай вместе решать… Может, встретимся у статуи Свободы?

— Я так понял, что свидание назначается в Париже, а не в Нью-Йорке?

— Да, в Париже.

— В Париже есть статуя Свободы? Я не знал этого.

— На самом деле их даже две, Одна большая, на набережной Сены, а другая маленькая, в Люксембургском саду. Если через три месяца нам еще захочется завести ребенка, мы встретимся у статуи в Люксембургском саду. Думаю, ребенок — это единственный достойный повод для того, чтобы встретиться и строить жизнь дальше, иначе лучше сразу разойтись и только вспоминать о том, как мы были вместе.

Пока я переваривал ее очередное абсурдное предложение, Микела перелистала записную книжку и сказала:

— Удобнее всего будет встретиться шестнадцатого сентября.

— Это безумие! — Потом я добавил: — Согласен. А во сколько?

— Решай ты.

— Увидимся в одиннадцать утра. Хорошо?

— Шестнадцатого сентября в одиннадцать часов утра. Или больше никогда.

Сильвия сейчас счастлива. Она живет одна с Маргеритой в новом доме. Карло, в конце концов, все понял и повел себя не так уж плохо, как она думала. Жизнь его тоже наладилась. Маргерита совсем не грустит, мы все были поражены тем, как она восприняла эти перемены в своей жизни. Из них троих она оказалась самой умной. Ей объяснили, что если родители и живут в разных домах, то все равно они ее любят так же, как раньше. Чтобы решить этот вопрос, Сильвия и Карло обращались за помощью к психологу. Мать Сильвии признала, что дочь поступила правильно, оставив мужа, раз она его разлюбила. Странными иногда бывают люди…

Бессмысленно объяснять, почему я приехал в Париж. Я хочу, чтобы у нас с Микелой был ребенок. Прошло три месяца с того дня, когда я видел Микелу в последний раз, но я не только не забыл ее — меня все сильнее тянет к ней. Я хочу, чтобы у нас с ней родился ребенок, потому что Микела была для меня как дом со стеклянной крышей: я могу любоваться небом и чувствую себя в безопасности. Сейчас я иду пешком, позади осталась Пляс де Вог, и теперь мне надо выйти к Отель де Виль. Я снял свитер, потому что солнце окончательно растопило тучи, да и сам я разогрелся, пройдя значительное расстояние. Сейчас половина одиннадцатого. Я мог бы пройти мимо Нотр-Дам, а дальше идти по бульвару Сен-Мишель, но я предпочел более короткий путь. На обратном пути я еще смогу пройтись по тому маршруту, хотя… чем бы ни закончилась наша встреча, я буду слишком взволнован и вряд ли сумею обратить на что-нибудь внимание, даже если мимо меня по тротуару пронесется дюжина розовых пони. И уже сейчас я знаю: если она не придет, я начну стареть. Стареть я буду очень быстро… Я иду по Понт дез Арт, деревянному мосту, где по вечерам в хорошую погоду молодежь устраивает вечеринки. Затем я пересекаю Сен-Жермен де-Пре и выхожу на Рю Бонапарт, которая выводит к церкви Сен-Сюплис. А за ней, наконец, и Люксембургский сад.

Я пришел раньше назначенного времени, но мне очень хочется войти в сад и увидеть, что она уже ждет меня. Я волнуюсь и все же задерживаюсь около фонтана, где несколько молодых ребят делают наброски дворца, стоящего напротив. Я вспоминаю, как однажды в музее д’Орсе видел студентов, которые, сидя на полу, рисовали статуи. Мне нравится, когда в Музеях течет жизнь…

Я хожу по аллеям и смотрю, как парижане играют в теннис, бегают по дорожкам, занимаются под тентом восточной гимнастикой. Многие сидят с книгой в руках. Повсюду стоят железные стулья, которые можно поставить где угодно. Многие относят их к фонтану, потому что фонтан окружает невысокая чугунная ограда, в которую удобно упираться ногами.

А вот и статуя Свободы. Около нее нет скамеек. Тогда я беру два стула и отношу их на место нашего свидания. Один для меня, другой, надеюсь, для нее. Сейчас у меня только одна надежда, что она придет. Я часто думал о том, что произойдет в минуту нашей встречи. Очевидно, я и на этот раз смогу убедиться: то, что происходит, никогда не бывает похоже на то, чего ты ждешь. Но… быть может, именно сейчас, пока я пристально вглядываюсь вдаль, надеясь заметить ее на дорожке, я вдруг почувствую, как теплые ладони закрывают мне глаза… «Угадай, кто это?» — услышу я ее голос…

Конечно, наша встреча порождает много вопросов: что будет потом? где мы будем жить? Мне следует перебраться в Америку или она вернется в Италию? Каждый раз, когда я думаю об этом, я даю только один ответ: страна, в которой я хочу жить, называется Микела.

Три долгих месяца, что я провел вдали от нее, я не переставал ощущать ее присутствие. Я смотрел в бесконечность, сидя на краю жизни, и таким странным образом принял решение завести ребенка. Но в моем возрасте это не так уж удивительно. Когда мне было двадцать лет и я был влюблен, я мечтал о ребенке от женщины, которую любил. Сейчас все изменилось. В двадцать лет я расценил бы нашу с Микелой историю как полный бред. Немыслимый бред, с моей — в то время — точки зрения на любовь…

Я хочу ребенка, и Микела как раз та женщина, которая подарит его мне. Радость отцовства я хочу разделить только с этой женщиной, и точка. Мне всегда казалось, что наша встреча — ну та еще, первая встреча в трамвае — произошла самым естественным образом в самый нужный момент. Как будто это было предсказано судьбой. Новый важный этап в моей жизни, крутой поворот, за которым открываются новые горизонты…

Скрасить ожидание мне помогали литературные опыты. Я записывал свои впечатления и переживания, я наблюдал за изменяющимся, живым миром, я стал его частью. Еще я писал Микеле письма, которые никогда не отправлял ей. Я взял их с собой. На конвертах наклеены марки, потому что, если она не придет, я опущу эти письма в почтовый ящик.

В конверты я вложил фотографии. На одной из них цветы, на другой стол, накрытый на двоих, на третьей — наш трамвай. Еще одну фотографию я сделал в день ее рождения. На ней календарь, сверток с подарком и два бокала с вином. Я разделял с ней все мгновения, которые нам не суждено было провести вместе.

Уже без шести одиннадцать, у меня комок стоит в горле, я чувствую, что мне трудно дышать. Я озираюсь и судорожно поглаживаю пакет с письмами. Помимо писем я принес еще пару красных туфель, которые купил специально для нее. Я выбрал туфли в качестве подарка, потому что они, на мой взгляд, отлично символизируют мое стремление идти рядом с ней в общее будущее. Но до одиннадцати остается три минуты, и я начинаю сомневаться, увижу ли я их на ее ногах.

Неожиданно ко мне подкатывается мячик. Я поднимаю глаза и вижу девочку. Она подбирает его, смотрит на меня несколько мгновений и убегает играть дальше. Слышится пение птиц и отдаленный шум отбойного молотка. Мне нравится шум работающей техники, если, конечно, она не стоит под моими окнами.