Вилла Пратьяхара - Катерина Кириченко

— Ты б еще не такие шпильки нацепила… — комментирую я сквозь зубы.

Отель сегодня просто неузнаваем. «Пятнадцать-двадцать» Жанниных новых знакомых рассредоточились по маленькой территории так, словно их не меньше пятидесяти. Судя по всему, процесс поселения оказался для этой компании весьма непростым занятием и еще не окончательно завершился. Кое-как наспех рассовавшись по пяти бунгало, выпив кофе и выпустив первые пары, женская часть группы начинает взвешивать все плюсы и минусы и мучительно пытаться выбрать, где же все-таки им будет еще лучше .

— Толик! Ну что ты стоишь как баран! Помоги перетащить чемодан в то бунгало, не видишь, он колесиками в траве застрял? — раздраженно кричит девица в белой хламиде-монаде, напоминающей костюмы египетских жриц. На голове у нее намотан высокий тюрбан из полупрозрачной газовой ткани, длинные концы которого нещадно мешают ей двигаться и управляться с ее кладью.

— Я ушел на массаж, не видишь? Антона попроси!

— Да нету Антона! Он, скотина, курнул и спать лег!

— Ну Виталика попроси, — разводит руками Толик и удаляется в сторону массажного салона.

Тайка-массажистка стоит в дверях и производит отчаянные жесты изящными маленькими ручками, пытаясь объяснить прущему на нее клиенту, что сначала надо сделать резервацию на рецепции и оплатить массаж в кассу.

— Оль! А Оль? У вас нормальный вид на море с балкона? — орет другая девица. — У нас, как ни встань, кусты мешаются, все заслоняют. Может сказать персоналу, чтоб их выстригли? Ну в самом деле! Моря не видно!

— Не видно?.. — рассеянно отвечает из домика Оля. — Слушай, ну не знаю. Ну иди пожалуйся. Я тут пытаюсь мебель переставить. Петька умотал шезлонги занимать.

— Что? — не слышит девица.

— Петька ушел шезлонги занимать, говорю, — кричит невидимая мне Оля.

Я уверенно направляюсь к дощатой площадке ресторана. По ней пулей мечется Тхан, пытаясь услужить сразу всем гостям. Ему помогают перебегающие от столика к столику Лучано и его тайка.

— Паола, дорогая! — радостно бросается ко мне итальянец. — Можно попросить тебя о помощи? Помоги перевести, что за каждую свою бутылку, принесенную гостями в ресторан, они должны платить мне двести пятьдесят батт за сервис. Ну… стаканы, салфетки, ведерко со льдом… Они не желают пить мое вино, у них все привезено с собой, и они просто приносят бутылки в ресторан и пьют, не стесняясь, у меня на глазах!

Я оставляю Жанну и подхожу к столику, невзирая на раннее утреннее время, густо заставленному закусками и бутылками.

— Хозяин просит платить за каждую выпитую вами бутылку, — перевожу я. — Он считает, что это правильно. Потому что вообще-то у него есть свое вино, и приносить бесплатно ваше — некрасиво.

На меня пялятся несколько пар глаз.

— Ну и в чем проблема? Скажи ему, заплатим.

— Он хочет двести пятьдесят батт за бутылку, — подчеркиваю я. — Это около пяти евро. А его вино обошлось бы вам в шесть-семь евро за бутылку. Т. е. почти тоже самое, что сейчас вы заплатите за пустые стаканы.

— Ой, да какая разница? Будем мы экономить на отдыхе? — возмущенно реагирует полноватая девица в черном серебристом платье. — Его вино полный отстой. Вовчик ходил смотрел, это оказалось какое-то ужасное столовое пойло.

— Ну как знаете, — разворачиваюсь я и обращаюсь к Лучано: — Они согласны платить. Они считают, что ваше вино — пойло.

— Как? — всплескивает руками ошарашенный итальянец. — Я сам его пью!

Я только пожимаю плечами:

— Еще что-то перевести?

— Да пока нет… Но я был бы тебе очень признателен, если бы ты еще какое-то время побыла тут. Мне как-то с тобой спокойнее. А то, кажется, они не очень по-английски говорят, — извиняется Лучано. — Если тебе не сложно, конечно?

Я опять пожимаю плечами:

— Да нет, не сложно. Я как раз собиралась позавтракать. Только вот что-то свободных столиков не видно.

— Я сейчас принесу свой стол из конторки, — заверяет меня вспотевший Лучано и убегает в сторону кухни. — Тхан, проследи за рыбой! Повар один там не справляется! Сгорит!

В ожидании столика я выхожу на пляж и меня разбирает смех. Бедная шведская старушка сидит, зажавшись под самую удаленную пальму (на песке остался отчетливый, не меньше двадцати метров длиной след от ее шезлонга), и в ужасе взирает оттуда на происходящее. Губы ее поджаты, а взгляд полон возмущения.

— Паола, милочка моя! — Завидев меня, Ингрид делает мне отчаянные знаки. — Сюда, сюда!

Оглянувшись на увлеченно болтающую с гостями Жанну и убедившись, что я ей не нужна, я подхожу к шведке.

— Это кто такие? — шепчет она одними губами. — Это русская мафия?!

Я округляю глаза:

— Господи, Ингрид, с чего вы это взяли?

— Сядь, не смотри на них. — Конспирируется старушка, картинно облокачиваясь на спинку шезлонга и устремляя якобы задумчивый взгляд на морские просторы. — И не говори громко. Они поймут, что мы это про них!

— Да не волнуйтесь вы так. Похоже, они не в ладах с иностранными языками. Да и… Хоть бы и поняли? Вам-то что? — говорю я, все-таки выполняя просьбу Ингрид и озираясь в поисках свободного лежака. На всех незанятых шезлонгах высятся кучки сложенных полотенец, означая, что они уже имеют хозяев. — Какая все-таки гадость вот так вот заранее занимать шезлонги, когда они тебе не нужны, не находите?

— Да-да. Полная дикость! — энергично соглашается старушка, по-прежнему романтично глядя в даль. Контраст между ее задумчиво-созерцательной позой и шипящим взволнованным голосом заставляет меня улыбнуться. — Так ты думаешь, это не мафия?

— Абсолютно в этом уверена, — говорю я, отчаявшись завладеть шезлонгом и присаживаясь сбоку от старушки. — Обычные русские туристы. Возможно, не Москва и Питер, а города.

— Города?.. — не понимает Ингрид.

— Ну да. Провинция. Чего вы так переполошились?

Приспустив очки на кончик носа, Ингрид одаривает меня испепеляющим взглядом:

— Ничего себе провинция! Они все в брильянтах! В ушах, на руках, на шее, на… везде, короче! А их мужчины… Один вырвал у меня из-под носа стул, когда я уже почти пыталась на него присесть за завтраком! Хорошо, Лучано быстро принес мне свой.

— О, Ингрид! У вас тоже не маленькие брильянты.

Испуганно оглянувшись, Ингрид переворачивает кольца камнями вовнутрь.

— Да, но… У меня их всего два! И это память о муже! Если бы не это, то я давно бы их уже продала. Деньги нужнее, можно поехать отдохнуть, например. К тому же я ношу их на пляж исключительно потому, что боюсь, что их украдут из номера!

— Ну, может, и они напялили свои по той же причине, — говорю я примирительно.

— Они — нет! — Отрезает Ингрид. — По ним это очевидно! Они совершенно не боятся ограблений! Они даже номеров своих не закрывают! Вон все двери нараспашку, а сами шастают туда-сюда с таким видом, будто у себя дома! И орут! Нет, ну в самом деле!.. А ты видела, сколько они притащили с собой вина?! Двадцать, нет! Тридцать ящиков! Сорок! Не знаю… их таскали с этой их яхты полчаса, наверное! И они не на нормальной лодке приплыли, а на такой яхте! Ты бы видела! Если они не мафия, значит, торгуют нефтью! Хотя, кажется, это почти одно и то же в России? А как они ведут себя за завтраком! Один сел, напялил на нос очки и пристально изучал меню, пока не выбрал, наконец, все самое дорогое! Такое ощущение, будто они думают, что находятся где-то в Сен-Тропе, за соседним столиком сидит Кевин Костнер, а не бедная старуха, и их задача не ударить в грязь лицом и заказать блюдо ну никак не дешевле, чем у него!