Корпорация "Винтерленд" - Алан Глинн

Мужчина открывает глаза, и Джина в испуге отшатывается.

— Бооооооже, — стонет он, — какого черта! Что за хрень!

Джина держится стоически. Она по-прежнему на корточках — наблюдает за его попытками пошевелиться. Он корчится, извивается, потом понимает, что дело плохо.

До этого он не смотрел на нее, теперь их взгляды встречаются.

— Ты…

— Где Марк Гриффин?

— …Мать твою…

— Где он?

— …Мокрощелка.

Он снова стонет и некоторое время энергично извивается.

— Отпусти меня, — в итоге произносит он, будто принимая как данность, что самому освободиться не удастся. — Ради всего святого.

Джина встает:

— Скажи мне, где Марк Гриффин.

— Я, сука, блин, не знаю!

— Нет, знаешь, врун. Ты подслушал, как он объяснял мне дорогу, рванул сюда и приехал до меня, а потом куда-то его отвез. Куда?

У нее возникает сильное желание придать вопросу остроты ударом в живот или в промежность, но она воздерживается.

— Отвали.

Джина делает глубокий вдох. Она чувствует, что запас ее адреналина иссякает. Чувствует, что, если мужик продолжит сопротивляться, она потеряет самообладание. А вместе с ним и преимущество.

— Ладно, не хочешь отвечать на мои вопросы, — говорит она и достает мобильник, — может, тебе будет сподручнее ответить на вопросы полиции.

— Ха-ха-ха.

Что бы это могло означать?

Она ждет продолжения, но он молчит. Тогда она поднимает телефон, пытается настроиться.

— Валяй, — говорит мужчина, — шикарная идея, звони копам.

Джина медлит.

— А вот и позвоню, — говорит она.

— Отлично. Мечтаю услышать, как ты будешь объяснять им вот это. — Он дергает головой вбок, демонстрируя рану. — Гребаные адвокаты выдерут тебя как Сидорову козу: и в жопу, и в гланды. Ты еще пожалеешь о том, что не я тебя трахнул. Но я свое все равно возьму — когда ты выйдешь под залог.

Он тянет время. Если бы говорил правду, стал бы он ее отговаривать?

А может, и не врет. Допустим, приезжают копы. Кого им арестовывать? Его? За что? Что они могут ему предъявить? Что он лежит связанный? Что на него напали? А ей: как не сойти за истеричную психопатку?

Она кладет телефон на пол рядом с собой.

— Ты прав.

— Что?

— Ты прав. Мне нужно не полицейским звонить.

Она кладет телефон в карман и достает бумажник.

Находит визитку. Убирает бумажник, опять берется за телефон. Смотрит на мужчину — в одной руке карточка, в другой телефон — и спрашивает:

— Где ОН?

— Достала!

Джина набирает номер, разворачивается на каблуках и отходит. Вскоре на том конце начинаются гудки. Она снова смотрит на карточку, собирается.

Электромонтажные работы.

Она ждет. Потом раздается щелчок. Потом:

— Алё?

Она убирает визитку в задний карман джинсов.

— Терри? Это Джина Рафферти.

На том конце пауза.

— Так-так. И как у нас делишки, зая?

— Нормально. — Она закрывает глаза. — Послушай, похоже, мне нужна твоя помощь.

Нортон так сидит — подался вперед и локти положил на стол, — что чувствует телефон всеми ребрами. И фибрами. Он жаждет, чтобы тот позвонил. А телефон лежит себе во внутреннем кармане пиджака и не звонит.

…поэтому хотелось бы рассмотреть такой вариант, — объясняет Салливан. — Для текущей ситуации он представляется нам вполне логичным.

Салливан предлагает неожиданную модификацию холла здания, которое вскоре станет известно как Амкан-билдинг. Оптические турникеты с инфракрасными датчиками.

По сути, это та же система контроля доступа, — продолжает он, — которую можно оснастить барьерами — металлическими кронштейнами или выдвижными секциями. Барьеры, конечно, не принципиальны, но они добавляют определенного, так сказать, психологического комфорта…

Нортон смотрит на Салливана и пытается настроиться.

— Не знаю, Рэй, — произносит он. — Ты, конечно, якорный арендатор, но там еще наберется по меньшей мере с десяток прочих. У меня нет уверенности, что все они согласятся с твоей оценкой уровня угрозы. Они однозначно не захотят нести расходы.

— Поверь, Пэдди, в долгосрочной перспективе это дерьмо окупится. Нужно-то всего ничего: экстренная линия, один смотрящий придурок — и ты в дамках. У нас после одиннадцатого сентября везде такие штуки устанавливают.

Определенный смысл в предложении Салливана имеется. К тому же эту фигню можно использовать как маркетинговый инструмент, способный проложить дорогу к сердцу зашуганных североамериканских инвесторов, воспринимающих здешний рынок как все более проблемную Европу. Он все видит, просто сейчас ему не до того.

Он снова смотрит на часы, на этот раз в открытую.

Когда этот черт наконец позвонит?

— Пэдди? — обращается к нему Салливан и наклоняется вперед. — С тобой все нормально?

— Да-да.

— Ты хотел бы сейчас быть не здесь и не со мной?

— Нет, ну что ты! Разумеется, нет.

Нортон переключается на содержимое тарелки — последний кусок морского черта с фенхелем.

Самому ему, что ли, Фитцу позвонить?

Джина возвращается на исходную позицию у деревянного ящика, и тут на нее накатывает бешеная усталость. Она смотрит на связанного мужчину. Понятно, что ему ужасно больно. Его запас адреналина уже, наверное, тоже иссяк.

— Ты влипла по самое не хочу, — произносит он через некоторое время. — Точно тебе говорю. Не делай хуже, чем есть.

Поскольку она не в настроении выслушивать подобные высказывания, Джина оглядывается, замечает что-то на полу, идет к погрузчику и подбирает это что-то. Держит за спиной, подходит к мужчине, садится на корточки и спрашивает:

— Где он?

— Отвали.

— Ты мне не скажешь?

— Нет.

— А на кого ты работаешь, скажешь?

— Нет.

— А кто убил моего брата? Нет? Нет? НЕТ?

— Нет, пошла на…

Стремительным движением она вытаскивает из-за спины промасленную скомканную тряпку и запихивает ему в рот. Пока он давится, она встает и отходит обратно к ящику.

Потом сидит и смотрит на часы.

Жаль, не попросила Стэка прихватить с собой валиум, или ксанакс, или что-то в этом роде. Сигарета бы тоже прокатила. Она, конечно, бросила курить, но в последнее время нередко мечтала о затяжке и каждый раз сопротивлялась. Сейчас она бы ни секунды не раздумывала.