Браслет с Буддой - Инна Бачинская

– Он псих, Коля. Не может мужик, даже рогоносец, убивать чужих и незнакомых ему людей, чтобы достать любовника жены. Какое-то извращение. Заметь, не в состоянии аффекта, а не торопясь, методично выслеживал, а потом убивал. Так же хладнокровно убрал свидетелей. Он их ненавидел, этих женщин. Белецкого и его женщин. И жену свою он тоже ненавидел…

– Было за что, – заметил капитан. – Он бил ее. Маленькая, беленькая, девчонка девчонкой… Смотрит на меня и говорит: я убила своего мужа. Так спокойно говорит… На шее синяки, лицо разбито, в кухне два бутыля виски… И Житков лежит на полу, кровь уже запеклась. На пальце – перстень с сердоликом. Меня по голове так и тюкнуло! Принял три пули в живот. Она просидела на диване всю ночь… Ей оттуда было видно Житкова, как он лежит на полу. Сидела в пальто, в туфлях и смотрела на него, пока утром не пришла соседка… Боялась шевельнуться. Пистолет он ей подарил в день свадьбы, учил стрелять. Утром пришла соседка, и только тогда она очнулась и встала…

– Он бы убил ее в конце концов.

– Убил бы. Такие с виду спокойные – самые опасные: если приняли решение, идут до конца. Спрашиваю, почему пистолет оказался в сумочке? А она только смотрит и молчит. Где, спрашиваю, была в тот вечер? Снова молчит. Потом оказалось, что поджидала около банка Белецкого, хотела поговорить…

– С пушкой в сумочке? Она хотела его замочить.

– Похоже на то. Не смогла. Вот если бы он ударил ее… А может, любила. А мужа смогла. В его письменном столе нашли письма Варги. Три штуки. Этот сморчок, не получив деньги, стал угрожать и нарвался. Как мы и думали…

– Сколько он хотел?

– Сто тысяч зеленых.

Шибаев присвистнул.

– Как Житков его вычислил?

– Сумел как-то. Думаю, устроил засаду на точке, рассмотрел. Лично я так бы и сделал. Пошел следом… как-то так. Угнал машину и сбил. И что обидно, Санек, если бы после звонка твоей Эммы двадцать шестого марта стали искать машину, не было бы трупов. Он привез первую жертву на Чешскую на своей, не прятался. Там ночью пусто, жилых домов нет. Эмма описала машину, сообщила две цифры номера. Стажер за три дня вычислил машину Житкова. Почти вычислил – был уже на финишной прямой.

– Никто не стал бы искать машину, если не было трупа.

– Да я понимаю! А все равно, как подумаю, от каких мелочей зависит жизнь человека… – он махнул рукой.

Они помолчали.

– И какой в этом смысл? – спросил вдруг капитан. – Вот скажи мне, Санек, какой смысл? Федор Алексеев… ты его знаешь, подвел бы базу, разложил по полочкам, развел мутную философию… Ему все по жизни понятно. Ему и Савелию с его бабскими книжками. А мне нет. Что это было?

– Не знаю. Ревность, обида… Спрошу у Дрючина, он у нас про супружескую жизнь знает все. Споет как по нотам.

– Человеком надо оставаться, Санек. Человеком! Обида, ревность, любовь-морковь… К черту такую любовь!

Возразить было нечего, и Шибаев только согласно кивнул.

– Жена Белецкого знала, что он ей изменяет. Знала про квартиру. Она видела его семнадцатого августа с Лидией Мороз… Я чувствовал, что она крутит! Когда его задержали, прибежала и все выложила.

– Жены всегда крутят.

– Известное дело. Она думала, Белецкого подставляет их третий друг, Эдуард Кушнир…

– Было за что?

– Было. Она встречалась с Кушниром еще в институте, тот замутил с какой-то лялькой, а Белецкий ей донес. Она его бросила и вышла замуж за Белецкого. Так что Кушнир вполне мог…

– Через столько лет? Если двадцать лет назад не замочил, то сейчас вряд ли… – Шибаев покачал головой. – Сам понимаешь.

– Я-то понимаю. Но она действительно верила. Кстати, она рассказала Кушниру, что видела мужа с девушкой из машины.

– А он позвонил тебе. Сквитался через двадцать лет. Не замочил, не побил морду, а донес из-за угла. Мужик! Ты с ним говорил?

– Собирался, но не успел. Белецкая дала мне имена друзей… Они были в доме пятнадцатого августа, в день рождения Белецкого. Тогда же, видимо, пропали ключи от машины. Кстати, Кушнир показал Белецкой фотку супруга и Сони в своем айфоне, засек их в «Рубиконе».

– Может, и Житкову показал?

– Может. Креативный товарищ, художник. Представляешь, дружили двадцать лет… и такие подлянки! Никому нельзя верить… – Капитан помолчал, потом спросил: – Что у тебя с Эммой?

Шибаев пожал плечами.

– Ничего. Клиентка.

– Хорошая женщина?

– Хорошая. Готовит классно.

– Так в чем же дело? – ухмыльнулся капитан. – Ты же холостой?

Шибаев не ответил.

– Белецкий – сволочь, – сказал капитан. – И главное, ни хрена нельзя сделать. Не убивал, ничего противоправного не совершал. Носит же земля…

Шибаев снова кивнул.

– А женщины… не понимаю! Летели как мухи на мед. Даже солидная и кругом положительная Стокман, и то! Чем он их, а?

Вопрос был вполне риторическим и ответа не требовал…

…Вдруг повалил снег. Небо потемнело, и упали сумерки, пробежал шторм, нагнал тучу. Как будто кто-то там, наверху, развязал мешок с белыми мухами и вытряхнул на землю. Потом туча улетела, и сразу стало светло…

Рита стояла у окна, смотрела на улицу, которая на глазах менялась, становилась белой и праздничной. Скоро Новый год, самый любимый праздник… детский и светлый, полный надежд. На площади поставили громадную елку, под елку – Деда Мороза и Снегурочку; в теремках продают кофе и чай, дым коромыслом от жаровен с шашлыками. Маленькие лошадки, впряженные в возок, катают детей. На краю площади залили каток. Отовсюду – радостный визг, крики, смех; из динамиков несутся шлягеры, старые и новые.

Они расстались с Игорем месяц назад. Эта зима – первая в ее самостоятельной жизни. Свобода как новогодний подарок… Расстались спокойно, деловито, без слез и упреков. После той трагической и нелепой истории, смерти Славы, они уже не могли оставаться вместе. Кивнули друг дружке и разошлись в разные стороны. Как и не было ничего. Игорь окликнул ее, она обернулась. Ритка, прости меня, я дурак, сказал он. Бог простит, ответила она. Пройдя несколько шагов, остановилась. Обернулась – бывший муж смотрел ей вслед – и пошла назад. Руки ее сжались в кулаки, сердце колотилось так, что перехватывало дыхание. Он смотрел вопросительно, с полуулыбкой, и она сказала, жестко чеканя слова:

– Я бы не простила себе, если бы не сказала. Ты подонок, Белецкий. У тебя каинова печать на лбу. Будь ты проклят!

Рита до боли сжала кулаки, вспомнив, как она помчалась к капитану Астахову, когда Игоря задержали. Спасать помчалась. И нет ответа на вопрос, верила ли, что не убийца, и потому помчалась, или пыталась спасти свой маленький пошлый мирок. Не верила, твердила себе: Игорь – подлец, но не убийца! Ничтожный грешник. Такие не убивают. А какие убивают, спрашивал кто-то внутри. Такие как Слава? Господи, да мы же ничего о себе не знаем, думала она с отчаянием. Не знаем, чего ждать и на что способны. Она рассказала капитану про Эда, про кольцо, которое было у всех троих, о том, что он ненавидит Игоря… Всегда ненавидел. Вывернулась наизнанку, ее трясло, она с трудом выговаривала слова. Капитан протянул ей стакан воды; смотрел на нее, как на какую-то гадкую букашку… Так ей казалось.